Легенды и мифы Древнего Востока
Шрифт:
Но Суппилулиумас все никак не решался поверить. А вдруг египтяне просто задумали отомстить ему за победоносный поход в страну Амка, находящуюся в сфере влияния Египта, и замышляют захватить его сына в заложники? И лишь когда вельможа Хани клятвенно подтвердил, что каждое слово его госпожи — правда, и хеттские агенты донесли то же самое, царь ухватился за столь блестящую возможность.
Он послал к Анхесемпамон своего младшего сына Циннанцаса… И тогда началась гонка, ставка в которой была неслыханно велика. Царевич спешил, как только мог, от египетской столицы и красавицы Анхесемпамон его отделяло уже только полдня пути! Но Эйя недаром поседел в дворцовых интригах: бывший доверенный вельможа Эхнатона повсюду имел свои глаза и уши. Хеттского царевича и всю его свиту убили на постоялом дворе на подъезде к египетской столице.
Для вдовы Тутанхамона это было крахом всех надежд. Она вышла замуж за человека, брака с которым
А хеттскому царю оставалось только отомстить за подлое убийство сына. Суппилулиумас двинулся войной на новоявленного фараона и даже сумел одержать ряд побед, но закончился этот поход так же трагически, как и свадебная поездка Циннанцаса. Египетские военнопленные занесли в хеттское войско чуму, и ее жертвой стал сам Великий Табарна. Так закончил жизнь Суппилулиумас — Рожденный от чистого источника— царь, снова сделавший страну Хатти мировой державой.
Мурсилис II — воин и литератор
После недолгого правления Арнувандаса, тоже погибшего от чумы, на хеттский престол взошел другой сын Суппилулиумаса, Мурсилис II — тот, благодаря «Летописи» которого нам стали известны драматические перипетии со сватовством Анхесемпамон. Вообще в личности этого правителя удивительным образом сочетался дар военного с даром литератора: мало кто из царствующих особ древности оставил такие талантливые записки, как Мурсилис II. Чего стоит хотя бы его рассказ о том, как от сильного испуга во время грозы он сперва потерял, а потом вновь обрел дар речи!
«Я направлялся в разрушенный город Кунну. Разразилась гроза. Бог Грома ужасающе прогремел. Я испугался. Слов, что были в моем рту, стало меньше, и слово с трудом выходило из моего рта. Но я не обратил тогда внимания на это свое состояние. Потом пришли и прошли годы. И так случилось, что это мое состояние стало мне сниться. И во сне меня коснулась рука бога, и дар речи от меня ушел» [136] .
Далее все с той же подкупающей простотой царь повествует о том, как он обращался к оракулам — сперва к одному, потом к другому — и как те прописали больному жертвоприносительную терапию и сложные очистительные обряды. Лечение помогло, хотя, надо думать, обошлось Мурсилису не дешевле, чем благотворительная деятельность его мачехи…
136
Перевод В. Иванова.
Мачеха Мурсилиса, третья супруга Суппилулиумаса Маль-Никаль [137] , в девичестве вавилонская царевна, пользовалась таким доверием своего грозного супруга, что хотя и не была матерью его взрослых сыновей, тем не менее в обход традиций уважительно величалась Тавананной.
Тут надо сделать отступление и объяснить, что же это за титул. Дело в том, что в древнехеттском царстве наследование престола велось по женской линии. Родоначальницей первой хеттской династии считалась некая Тавананна, имя которой сделалось таким же почетным титулом матери или жены правящего государя, как имя Табарна — почетным титулом царя. Впоследствии наследование перешло от кудели к мечу, но хеттские женщины все-таки не стали безгласными безропотными существами, какими были, к примеру, ассирийские. В стране Хатти слабый пол сохранил достаточную независимость и ухитрялся участвовать даже в таких сугубо мужских делах, как охота и скачки. А чего стоил параграф 26 (а) хеттских законов, начинавшийся словами, от которых любого ассирийского законотворца хватил бы удар: «Если женщина прогоняет (от себя) мужчину…»! «Прогоняет от себя мужчину» — нет, каково?! Если дело так дальше пойдет, до чего же мы тогда докатимся, а?! Эдак, чего доброго, женщины начнут выходить замуж за рабов, сохраняя при этом личную свободу! Или станут совместно с мужем решать вопрос о браке своих дочерей! Или даже (сохрани нас от этого боги) получат право наследовать имущество покойного супруга!
137
Это хурритское имя вавилонская царевна приняла, став женой хеттского царя; как ее звали раньше — неизвестно.
Трудно поверить, но хеттские женщины обладали всеми вышеперечисленными правами, и Тавананна Маль-Никаль широко воспользовалась последним из них. После смерти Суппилулиумаса она раздала в память о муже все его богатства заупокойному храму и просто гражданам Хаттусы. Но в ту пору Мурсилис II вел дорогостоящие
Но наряду с торжеством побед этот хеттский царь знавал в жизни и немало горестей. В то время как он сражался с многочисленными врагами, обстановка в его дворце тоже напоминала фронтовую: жена Мурсилиса терпеть не могла чужеземку-тавананну, и та отвечала невестке полной взаимностью. Обе женщины всеми силами старались сжить друг друга со света, не гнушаясь при этом даже чародейством и колдовством. В конце концов заклинания вавилонянки оказались сильнее: жена Мурсилиса испустила дух. Во всяком случае в ее смерти заподозрили именно Маль-Никаль, и царь созвал во дворце суд, чтобы решить судьбу тавананны…
Но тут лента исторического фильма обрывается на самом интересном месте: вынесенный судом вердикт нам доподлинно не известен. Есть предположение, что мачеху Мурсилиса отправили в ссылку, и как кара за это в страну снова пришла чума — самый беспощадный бич хеттского государства.
Молитвы Мурсилиса о прекращении страшного бедствия — это не только вершина творчества царя-литератора, но и бесподобный психологический документ, запечатлевший отношения хеттов с богами. У многих других народов подобную «молитву» сочли бы кощунством, но у царя и в мыслях не было оскорблять богов, даже когда он бросал им горькие упреки в неразумной жестокости. Просто хетты по-другому относились к своим божествам, чем, скажем, вавилоняне. Хотя Мурсилис по обычаю и именовал себя «рабом» богов, его обращение к бессмертным было скорее обращением одного свободного человека к другому, попытка уговорить оппонента как следует все обсудить и прийти к разумному соглашению.
«О вы, все боги, все богини… Вы, все боги минувшего, вы, все богини! Вы, боги, которых по этому случаю я созвал на совет, чтобы вы были свидетелями, вы, горы, реки, источники, сторожевые башни! [138]
…Я признал перед вами грех отца своего: мой отец убил того Тудхалияса Младшего [139] .
И отец мой совершил жертвоприношение, когда он убил его, но город Хаттуса не совершил тогда жертвоприношение. Страна же раньше не совершила этого жертвоприношения, и никто не совершил этого для страны.
А теперь страна Хатти очень отягощена чумою, и страна Хатти умирает.
…Вы, боги, мои господа, жаждете отомстить за кровь Тудхалияса… И эта кровь страну Хатти привела к гибели. Уже прежде страна Хатти возместила эту кровь. А теперь я, царь Мурсилис, сам возмещу своим имуществом то, что возмещают, когда нарушена клятва. И пусть у вас, богов, господ моих, смягчится душа. Смилостивьтесь надо мною, вы, боги, мои господа! И пусть вы меня увидите! А когда я вам буду молиться, услышьте меня. Потому что я не совершил никакого зла. А из людей, живших в те дни, кто совершил зло, тех никого уже нет в живых, все они давно умерли… И если чума не уменьшится и люди будут умирать по-прежнему, то и те немногие жрецы, приносящие в жертву хлеб и совершающие жертвенные возлияния, что еще остаются в живых, — тогда и они умрут, и некому будет приносить вам в жертву хлеб и возлияния.
И вы, боги, господа мои, ради этого жертвенного хлеба и жертвенных возлияний, которые я вам приношу, смилостивьтесь надо мною. И пусть вы меня увидите! Изгоните чуму из страны Хатти!»
138
«Молитвы Мурсилиса во время чумы», перевод В. Иванова.
139
Оракулы заявили Мурсилису, что чума — это наказание за убийство Суппилулиумасом законного царя.
Так обращался к богам Мурсилис, пытаясь воззвать к человеческой логике небесных вершителей судеб. Но боги не вняли доводам царя, и тогда тот в смятении начал искать причины бедствия в другом: а может быть, мор начался из-за того, что его отец разорвал мирный договор с Египтом, нарушив тем самым клятву именем Бога Грозы?
И опять Мурсилис попробовал воззвать к разуму богов — если отец его согрешил, зачем же обрушивать кару на невиновных? Полный страха за свою жизнь, полный тревоги за судьбу страны, царь тем не менее осмеливался читать бессмертным нравоучения, приводя в пример поведение людей: посмотрите, разве будет добрый господин так поступать с повинившимся рабом, как вы, боги, поступаете с моим народом!