Легенды Космодесанта
Шрифт:
— Завьен!
Завьен крутанул шею Ярла в сторону, ломая позвоночник и не ослабляя удушающего захвата.
Он стоял так некоторое время. На мертвую деревню опустилась ночь, когда перчатки воина наконец-то разжались и тело Ярла мешком повалилось на землю.
Там, среди убитых им, безумец обрел вечный покой.
— Все кончено, — сказал Завьен по вокс-каналу своего отделения.
Ответом ему было молчание. Воин прикрыл глаза.
— Ярл мертв, братья. Все кончено.
Он
Тела следовало сжечь. Не для того, чтобы очистить их от некой воображаемой ереси, а чтобы уничтожить следы случившегося.
Этого не должно было произойти. Ни здесь, ни на Высоте Гая. Они навлекли на себя проклятие, и единственное, что оставалось, — сражаться так истово, как только возможно, пока судьба их не настигнет.
Когда церковь вспыхнула и клубы черного дыма повалили к загрязненному небу, на горизонте раздалось ворчание моторов.
Орки. Враг наконец-то добрался сюда.
Завьен стоял среди языков пламени, безразличный к их жару. В руке он сжимал цепной топор. Огонь привлечет ксеносов. Завьену ни за что не удалось бы оборонять от них целую деревню, однако мысль о том, что он сможет перед смертью вкусить крови врага, воспламенила в нем жажду убийства.
Клыки его зачесались, когда машины затормозили за изгородью.
Нет. Моторы звучали слишком чисто, слишком ровно.
Это действительно был враг. Но не зеленокожие.
Я отхожу от церкви. В руке моей сломанный боевой топор.
Их двадцать. Они одновременно поднимают болтеры. Синхронность их движений, пусть и не столь отточенная, как у Астартес, впечатляет. Сестры из ордена Серебряного Покрова. Серебряные корпуса их танков и серебристые доспехи окрасились в мерцающий красновато-оранжевый цвет пламени — того самого огня, который должен был скрыть наши грехи.
Двадцать стволов направлены на меня.
Жажда исчезает. Желание отведать крови медленно отпускает. Я уже могу его контролировать.
— Мы были на Высоте Гая, — выкрикивает старшая из сестер.
Их глаза щурятся на свет пламени за моей спиной.
Я остаюсь неподвижным. Я просто отвечаю:
— Я знаю.
— Мы обратились в инквизицию с прошением об уничтожении твоего ордена, Расчленитель.
— Я знаю.
— И это все, что ты можешь сказать в свою защиту, еретик? После того как перебил отряд нашей сестры Амалии Д'Ворьен? После того как истребил целую деревню?
— Вы пришли, чтобы свершить правосудие, — отвечаю я. — Так сделайте это.
— Мы пришли, чтобы защитить эту колонию от твоего мерзостного святотатства!
Они все еще боятся меня. Даже теперь, когда я стою один против многих и в руке моей лишь сломанный топор, они меня боятся.
Я оглядываюсь через плечо, туда,
На Кретации мы сжигаем мертвецов. Так много моих соотечественников погибает от яда, звериных клыков и становится жертвами гигантских хищных ящеров, что умереть и быть сожженным — честь для нас. Знак того, что тебя не забрали джунгли.
Этого не должно было произойти. Ни здесь, ни на Высоте Гая.
Двадцать болтеров открывают огонь, прежде чем я успеваю обернуться.
Я не слышу выстрелов. Я не чувствую острой, мучительной боли, предвещающей смерть.
Все, что я слышу, — это рев короля-ящера с Кретации, ярость, закипающую в его рептильной глотке, когда он ступает сквозь джунгли моего родного мира. Карнозавр, огромный, закованный в черную чешую, криком бросает вызов ясным, чистым небесам.
Он охотится на меня. Он охотится на меня в эту самую секунду, как охотился долгие годы, с первого дня моей второй жизни.
Я протягиваю руку к копью, и…
Завьен прижимает оружие к груди.
— Это сама смерть, — шепчет он своим соплеменникам, притаившимся в зарослях рядом с ним.
Язык Кретации прост и примитивен — немногим больше, чем рудименты настоящего языка.
— Король-ящер — это сама смерть. Он пришел за нами.
Карнозавр делает еще один неторопливый шаг. Трясется земля. Зверь дышит коротко и отрывисто: рот широко распахнут, челюсть отвисла, обонятельные рецепторы выискивают новые запахи. В пасти подрагивает серый язык размером со взрослого человека.
Копье, которое Завьен твердо сжимает в руке, он сделал сам. Длинное древко из темной древесины и наконечник, закаленный на огне. Уже третий год — с его десятой зимы — Завьен ходит на охоту с этим копьем, добывая пропитание для племени.
Но сегодня он охотится не для племени. Сегодня, под жарким полуденным солнцем, обжигающим спины его товарищей, он охотится потому, что в джунгли пришли боги. Потому, что они наблюдают. Племя не раз видело богов в доспехах из красного металла и черного камня. Боги всегда оставались в тени, наблюдая за отрядами охотников, преследующими добычу.
Если охотник хочет поселиться в раю среди звезд, он должен хорошо охотиться в тот день, когда боги приходят в джунгли.
Завьен завороженно смотрит на гигантского короля-ящера, не в силах отвести взгляд от красных слезящихся глаз с вертикальными зрачками.
Он поудобнее перехватывает сделанное им копье.
Взмолившись о том, чтобы боги стали свидетелями его храбрости, он с пронзительным криком бросает копье.
Расчленитель рухнул на окровавленную землю, лицом в пыль.