Легенды Краснопресненских бань
Шрифт:
— Кто из спортсменов на вашей памяти больше всех курил?
— Костя Локтев. С ним тоже был случай. Он уже доигрывал, на какой-то турнир его не взяли — остался тренироваться с молодыми. Я приехал на тренировку. Локтев говорит мужику, который за клюшки отвечал: «Давай». Тот несет жбан. На этикетке: «Тонизирующий напиток, черная смородина». Какой молодец, думаю. Прям расчувствовался. А мужик уже достает три бутылки водки. Жбан, оказывается, принесли запивать. Ну откуда у них такое здоровье? И за друга могли растерзать на площадке. Особенно
— Про легендарную драку с таксистами слышали?
— Из-за нее Кузькин потерял «заслуженного мастера». Мишаков, Кузькин и Рагулин вышли из ресторана «Аэропорт», подошли к таксистам. Там же стоял то ли Герой Советского Союза, то ли какой-то ответственный работник. Так получилось, что таксисты хоккеистов послали. Вспыхнула драка. Кому-то дали по морде. А Герой написал телегу: «Что это, спортсменам все позволено?!»
Дело забрала военная прокуратура. Кузькин в той драке не главный был, но Тарасов решил, что Рагулин важнее для сборной. И Витьку отцепил. Мне Кузькин звонит: «Дежурю, в форме стою в ЦСКА.»
— Погиб Кузькин нелепо.
— С Витей мы жили в соседних домах, наши гаражи стояли рядом. Каждое утро встречались в полвосьмого — я в баню, он утром жену Таню на работу отвозил. Перекинемся парой слов — и разбежимся по делам. А тут неожиданно разговорились. Минут сорок болтали, покойного Зайцева вспомнили. Я порадовался, как здорово Витя выглядит. «Держу игровой вес», — отвечает. Кузькин даже в 67 играл за ветеранов и на льду смотрелся прилично. Оказалось, это была наша последняя встреча. Вскоре он уехал в Сочи отдыхать. Витя любил дайвинг. И во время погружения остановилось сердце.
А в 1960-х именно он был первым в загулах. И молодой Рагулин, и Зайцев — все ходили за ним. Но как Витя женился на Татьяне — все закончилось. На первые роли вышел Рагулин, подрос парень… Кузькин был очень добрым и надежным мужиком. Если я просил достать десять билетов на игру со «Спартаком», Витя разорвется — но сделает. Тогда уже около метро «Парк Культуры» билетик спрашивали. Набрасывались. Популярность у хоккеистов была колоссальная. Я сам мог любого из них узнать со спины, в штатском. По походке.
— У кого была самая интересная походка?
— У Мишакова. Кривоногий, как чума. Четыре мениска вырезано, на костях играл. Герой женсоветов.
— То есть?
— Тарасов собирал жен накануне чемпионата мира. Петрова, Харламова и Михайлова сидят рядом. У них все в порядке. У Фирсовой тоже. А вот насчет Мишакова ничего не ясно. Тарасов пожимает плечами: «Сейчас собираемся в Японию. Там хорошая аппаратура. Я не смыслю в этом, но говорят, можно один к двадцати задвинуть». Затем поворачивается к жене Мишакова: «Смотри, твоего отцеплю». И вот Мишаков позже рассказывает: «Моя обнаглела. Вчера «Спартак» грохнули, приезжаю домой. На столе булка и кефир. Жена сидит, смотрит. Тарас, собака, поработал.»
Мальцев и орден Ленина
— У отца Харламова остались джазовые пластинки, которые собирал Валерии. С
— Конечно. Ирину, жену его, тоже знал. У нас общая приятельница была, Лена Конева, внучка маршала. У Валерия в квартире на проспекте Мира бывал частенько. Помню, купил я новую «Волгу». Номер 00–10. Как-то на вечеринке Харламов и молодой Володя Крутов крупно выпили. Ира Харламова мне говорит: «Вов, отвези их домой. А мы еще посидим». Ладно, едем. Вдруг чувствую: машина — тр-р-р.
— Что такое?
— Харлам открыл на ходу заднюю дверь и ногой тормозит! А я 100 гоню по Ленинградке! Остановился: «Что случилось?» — «Выпить!». Достаю им бутылку шампанского из багажника. Едем дальше. Через километров пять — снова: тр-р-р. На проспекте Мира они последний раз меня тормознули. К Харламову в квартиру входишь, налево кухня, прямо — диван. Крутов сразу — бах на него. Спрашиваю: «Вов, ты чего? Соберись!» А Харламов более стойкий. Сейчас, говорит, принесу с кухни. Я поскорее откланялся.
— Сам Харламов ездил на «Волге». Музыканты, значит, тоже?
— Каких только автомобилей у меня не было! От «Жигулей» до купленного через канадское посольство «Форда Гранд Арены». Сумасшедшая машина на 12 человек. Очень удобно: сзади даже столик есть. Потом еще был «Ситроен» — как у Фантомаса. Однажды на этом «Ситроене» стою на светофоре и вижу на соседней полосе белый «Мерседес» Высоцкого. Загорелся зеленый — как дали оба по газам! Он через центр рванул, а я свернул на набережную — и по Садовому. К дому Высоцкого на Малой Грузинской прикатили одновременно. В его подъезде жил приятель-музыкант, к которому я ехал в гости. Высоцкий спросил: «Как машинка? А то нашему Любимову такой же «Ситроен» подарили, и проблемы с гидравликой» — «У меня, говорю, все нормально». На том и расстались.
— Среди хоккеистов непьющие были?
— Старшинов, братья Майоровы на банкетах всегда вели себя скромно. Если армейцы, бывало, пускались в загул, то эти спартаковцы — ни-ни. В ЦСКА разве что Фирсов, пока играл, не выпивал. Любимчик Тарасова, режим для Толи был святое. Знаете, в чем величие Фирсова?
— В чем?
— Забросить каким-нибудь полякам пяток шайб — это одно. И совсем другое — решить судьбу тяжелого матча. Фирсов мог перевернуть игру. Вот горят наши чехам 2:4 к третьему периоду. Но побеждаем 5:4. Благодаря Толе, которые две забил, одну отдал. Я дружу с Сашкой Мальцевым. Раз заспорили, кто же сильнейший нападающий в истории нашего хоккея. Когда назвал Фирсова, Мальцев сразу признал: «Ты прав». Вот все говорят: дескать, лучше Третьяка у нас вратаря не было. А мне кажется — Коноваленко сильнее. Рагулин, к слову, тоже так считал.
— Почему?
— Судите сами. Третьяку Фирсов бил? Нет. А Харламов, Михайлов, Петров? Нет. Коноваленко же играл против всех. Причем защита у горьковского «Торпедо» была не чета ЦСКА. Но это не мешало Вите десять лет оставаться первым номером сборной. Когда он закончил играть и учился в ВШТ, его спросили: «Вот вы — всемирно известный вратарь. Скажите, какова методика подготовки хоккейного голкипера?» На что Витя ответил: «Простая очень методика: мне бросают — я ловлю».