Легенды Лиса (сборник)
Шрифт:
– Думаешь, посмеялись, загрустили и все отменится? – тихо и серьезно спросила Лара. Ухмылки вокруг погасли. – Думаешь, забудем, как ты на всю группу настучала? Стукачка.
Это было ругательство погрубее всех остальных.
– Это вы настучали! – в ярости зашлась Алиса, сжав кулаки. – Сами подожгли, а сдали малышей!
– Малышам ничего бы и не было! – ощерилась Лара. – Их бы только для вида наказали. Ой, без подарков оставили, какое горе! Их бы даже не бил никто почти.
– А нам по полной предъявят, – Долгоносик с ненавистью смотрел на Алису.
Лет с восьми с тобой уже не цацкаются, со средняков спросят за поджог почти как со старших. Посадят в «карцер», лишат подарков и отпускных
Но у Лары и Долгоносика было хуже. Её хотела тётка забрать на каникулы, а теперь не заберёт. Ему уже оформили путевку в спортивный лагерь, а теперь отменили. Оба ненавидели стукачку всем сердцем, плевать им было на честность – они же просто прикалывались, и теперь так сильно отвечать за прикол?! И уж совсем плевать им было на мучения каких-то малявок.
Но Алиса помнила эту сцену: как трое мальчиков приникли друг к другу и вжимаются в стену. Их взгляды… Алиса видела такой у щенка, которого домашние дети пугали за гаражами, пинками гоняя из стороны в сторону. Жизнь странная штука, попади этот пёсик в интернат, где подростки в пять раз злее и опаснее дворовых, вокруг него был бы сплошной щенячий восторг. Дети недоброй повседневности ценят повод для ласки – а домашние, сытые жизнью, с ленцой пинали его. Щенок скулил в страхе, всё надеялся, что сейчас перестанут. Он не понимал, почему. Алиса же абсолютно точно понимала, что обязана схватить пёсика и попытаться бежать. За секунду в голове пронеслась целая жизнь: как из него вырос большой, надёжный друг; как они никогда не разлучаются, девушка и её верный пёс. Но Алиса побоялась подойти.
Она торопливо ушла с гаражей, будто ничего не видела, и постаралась скорее забыть. На следующий день, гуляя с подругами, она заметила маленькое тельце в кустах. И перед глазами встал тот момент, когда прошлое сделалось невозвратным: щенок обернулся в поисках спасения – он не увидел Алису, но она увидела затравленный взгляд на его смешной маленькой морде. Его ещё можно было спасти, но она побоялась и ушла.
У троих малышей были такие же взгляды. Над ними нависла Инга Петровна, крупная, решительная женщина с родинкой на щеке, в слегка бесформенной одежде, купленной там, где не выберешь подходящий размер. Она наступает на детей и гневно орёт, замахиваясь рукой. Мальчики пятятся, но отступать некуда, младший в слезах, икает от страха – ему всего четыре года. Средний, с встопорщенными русыми волосами, хочет оправдаться, объяснить, что это не они! А старший уже понимает, ему уже шесть лет, он хватает друга за руку и смотрит пронзительно, одновременно умоляет и угрожает: «Не смей». Шестилетка уже знает, что с ними будет, если они не возьмут поджог на себя.
Павел Макарович стоит в стороне, у обугленного косяка, переводит взгляд с комнаты-пепелища, на Ингу и детей. Глядит одинаково хмуро и туда, и туда. Он человек продуманный и быстро понял, что малышня ничего поджечь не могли: не по возрасту выходка и даже не по росту. Ясно, что на младших скинули вину, но со старшими разбираться труднее. Рот оскоминой сводит, только подумаешь, какие сцены они устроят, как будут отстаивать свою «невиновность». Доказательств нет, а наказать нужно строго, показательно, чтобы отвадить раз и навсегда. Пусть будут младшие, какая разница? Камеру поставить да железные двери, вот о чём надо думать, а не тратить силы на поиски виноватых и попытки достучаться до их совести – нет её.
Вот что думает
Алиса видит, как Ингуша с размаху бьет русого мальчика. Не сильно бьет, замах эффектный для виду, в устрашение остальным. Инга Петровна не зверь, рукоприкладство не доставляет ей удовольствия, просто иначе с «этимидетьми» нельзя, им надо показывать силу. Но малыш хлипкий, ему хватает, он падает на пол, сидит и держится за щеку, униженный и побитый за преступление, которого не совершал. Пятилетка не плачет, а просто смотрит в пространство перед собой, глаза отчаянные, губы дрожат от обиды… И именно сейчас у него на лице на крошечное мгновение проступает болезненное и окончательное понимание.
Правды нет. Справедливости нет, ты никому не нужен, за тобой никто не придет. В этой жизни можно только врать, выкручиваться и выживать.
Алиса помнит свой момент истины, ей было шесть, когда поняла – она всегда была тормознутая. До этого момента ты ещё ребенок, у тебя надежда и мечта, ты не знаешь счастья, но ждёшь его. «Оно наступит, обязательно, просто потом!» А после этого момента – внутри всё гаснет, ты становишься уже не ребёнок, который ждёт будущего, а детдомовец, который живет одним днем. Ты пытаешься себя убедить, что в будущем всё сложится, а в глубине души не веришь: ни во взрослых, ни в друзей, ни в семью, ни в мечты. Вот что меняется, когда приходит этот момент, незаметный и крошечный снаружи, огромный и необъятный внутри.
Все дети в интернате это осознают, кто раньше, кто позже, и необратимо меняются. Одна Алиса стала исключением, особым случаем: осознала, но не изменилась. Вместо того, чтобы всё потерять, она в одиночестве приюта нашла себе друзей, семью и любовь. Ну и пусть не настоящих, для неё вполне настоящих – на страницах книг. Она читала запоем, выпадала из детдомовской жизни и витала там, в других мирах, где мальчики и девочки были свободны, дружили и любили, сражались вместе. Там всегда побеждало добро, и даже если конец у книги был печальный, это была грусть, от которой жить, любить и сражаться хочется только сильнее.
Но жизнь не совпадала с книгами, и большинство детдомовских предпочитало учиться выживанию на практике, а не прятаться в фантазиях. Это было разумно, но Алиса упрямо выбрала другой путь – и читала, читала, как будто не могла надышаться.
Так и получалось, что её сверстники были гражданами детдомовской коммуны, а она гражданином десятка выдуманных миров. Их дрессировали воспитки, а она училась у Дамблдора и Мэри Поппинс. Пока другие перенимали изворотливую мораль у старшаков, Алисе подавал пример немногословный Шериф Шторм. Остальные играли только друг с другом, а у Алисы были Пашка Гераскин и Питер Пэн, настоящие, хоть и выдуманные друзья. И пока детдомовцы воровали и дрались, завирались и попадались, ссорились и выживали – Алиса незаметной тенью шла за Фродо с Сэмом и помогала им тащить Кольцо.