Легенды Лиса
Шрифт:
– «Если ты хочешь поменять его», так ты сказал… – мальчик задыхался. – А если я не хочу менять прошлое?..
– Зачем же тогда прыгать в него? – удивился Король Ворон. – Разве что попасть под дождь? В четыреста тринадцатом был незабываемый ливень, две недели подряд, всё побережье…
– Я не могу прыгнуть в прошлое Клары, там нет узла… – бормотал Сэн. – Но могу прыгнуть в любой узел, который существует… Их тысячи, в разных временах и странах, ну хоть где-то есть помощь?! Хоть где-то есть идеальный, подходящий момент… Как же его найти?
– Перебирай струны, – хищно ответил Левран.
–
– Это не станет новостью, – губы безумного бога изогнулись в усмешке. – Люди разочаровали меня давным-давно.
Сэн не отрываясь смотрел на медный диск в руках у Леврана. Что-то звериное проступило в чертах мальчика.
– Звенит, – сказал он. – Звенит.
– Это? – насмешливый бог поднял странную штуку, испещренную ситом прорех. – Ты почувствовал узел времени в прошлом штуковины? Но причем здесь Клара?
– Я слышу музыку этого ситечка, там смерть… Но там жизнь.
– И почему ты думаешь, что это именно та музыка, которая тебе нужна?
– Потому что я хочу не изменить прошлое. А просто попасть под дождь.
Сэн схватил Клару и прижал к себе, руна времени разгорелась в его раненой ладони. Вселенная дернулась в кратком спазме, переливчатая звездная бездна разошлась рваной прорехой и поглотила их.
Аль-Хаддир помнил, что он воин великой страны, надежда Герона, наставник бесстрашных, тысячник легиона. Он привык могучим броском метать рунное копье и пробивать строй вражеских щитов. Привык ласково сжимать талию любимой, вот уже двадцать шесть лет каждый раз как в первый; кидать в воздух внука и ловить у самой земли, давать подзатыльник нерадивому бойцу. Привык ловить удары палиц и мечей голой ладонью, смеясь в искажённые страхом лица врагов. Но сильные, никогда не подводившие руки сегодня не слушались его.
Тонкое граненое жало пронзило лунное сплетение в груди и жадно, но очень медленно пило кровь воина. Не в силах двинуться, Хаддир знал, что уже мертв, хоть ещё и не смирился с этим. Хуже того, его жизнь не просто отберут, а подарят силам тьмы. И самое страшное, рядом точно так же пронзили сотни воинов Герона и союзных королевств. Многих из них он знал, некоторых вел за собой.
Некроманты не оставляют живых, тут же после боя поднимая их нежитью. А демоны белой крови исторгают и пожирают души пленных, чтобы исцелить своих раненых и заново призвать падших. Кому бы из генералов бело-черного союза ты не проиграл, участь людей одинакова. Тысячник искал причину, по которой его не убили, а привезли в Черный Храм вместе с другими солдатами со всех концов охваченного войной Триумвирата. Теперь причина открылась: как только обряд закончится, они станут отрешенными душами, затерянными между жизнью и смертью. Страшным, убийственным – и покорным орудием врага.
Король-некромант в мантии, зияющей провалами в тьму изначалья, шел сквозь ряды пронзенных воинов. Да, сама Бездна лежала у него на плечах, и оттуда тянулись призрачные когтистые руки
Солнце над головами стало меркнуть. Ритуал можно провести лишь днем, но для его завершения нужна полная темнота. Демоны белой крови создали посреди неба искажение, которое закрыло мир от светила. Поэтому для собравшихся в Храме посреди дня наступала ночь.
Поднявшись на вершину пьедестала, Король-некромант развернулся к пронзенным воинам. Лицо владыки меняло форму, медленно перетекая из одних черт в другие: юноша с восторженным взглядом обращался стариком с ужасом в глазах. Но неважно, какое из лиц всплывало на поверхность, сотни выпитых жизней давали сверхмагу громадную силу, помноженную на его мастерство. Овладев двумя величайшими артефактами тьмы: Бездной и ситом, владыка мог быть уверен – в мире нет смертного, который сумеет ему противостоять.
Мастера негатоса вместе с конвоем высшей нежити окружили предводителя тройным кольцом. Рыцари тьмы, дети крови, неупокоенные, маги-личи, всепожирающие твари негатоса и нокса, глифарисы, некротические исчадия – все порождения ночи сплотились вокруг пьедестала. Творя ритуал, повелитель будет ослаблен и уязвим. Поэтому объединенные силы Триумвирата обязательно нанесут удар по Храму, пока длится обряд.
Король-некромант воздел руку, последние лучи прошли сквозь сито, и солнце померкло.
Аль-Хаддир, угасающий вместе с ним, слабо вздрогнул: за миг до наступления тьмы у ног воина возникли двое: худой, ободранный мальчик с руками в крови – и девочка того хуже, истерзанная, обожженная, мертвая. Взгляды воина и мальчишки встретились, обреченное удивление с затаенным ожиданием, и на обоих рухнула тьма.
А вместе с ней тишину потрясли яростные вопли, истязающие человеческий слух. Народ ночи не нуждался в свете, чтобы видеть; миг спустя все они были здесь: воющие духи, шипящие дети крови, маги, покрытые отблесками разных стихий. Твари тьмы окружили Хаддира, веяли ледяным дыханием смерти, рыскали повсюду в поисках незваного чужака.
В Храм невозможно проникнуть сквозь арку или портал, не пройти сдвигом пространства или воплощением; не пробраться сквозь страну теней и любую другую грань бытия. Высшее колдовство, переплетение старых и новых защит пронизывает всю храмовую гору от неожиданных появлений врага, и в мире нет способов преодолеть его. Армии существ, населяющих каждую грань и преданных Бело-черному союзу, охраняют подходы к Храму.
Как нежданный человек мог здесь оказаться?
– Где он? – раздался сотрясающий голос князя тьмы, закованного в нерушимый доспех.
– Исчез, господин. Его нет в сумраке и в свете.
– Что скажут мастера?
– В гранях всех стихий пусто, в межмирье ничего. Все сферы прикосновения с Храмом пусты. Человеческого ребенка нет.
– Та, что он принес?
– Мертва! – прошипел голос Жаждущего.
Судя по глухому звуку, он бросил тело ребенка на землю, и Хаддир, превозмогая слабость, зарычал.
– Есть ли способы сделать это? Войти сюда минуя все защиты?
Молчание.
– Боги могли бы совершить такое.