Легенды нашего края. Арка небес
Шрифт:
Она покачала головой.
– Я – раб твоего отца?
И снова единственным ответом было покачивание головой.
– Я поправлюсь, и буду работать. Не надо меня свиньям. Разве люди едят людоедов?
Девочка опустила голову. Блестящие глаза исчезли под длинными черными прядями. Не меняя позы, она не произносила ни звука – оставалась настолько безучастной, что я подумал: передо мной обыкновенная дурочка.
– Но ведь ты понимаешь, что я говорю?
– Да, – вздрогнув, прошептала она.
Я с трудом приподнялся
– Принеси мне покушать.
Девочка снова вздрогнула.
– Я поймаю лягушку, ты ее съешь?
– Если поджаришь на огне.
Чуть спустя жестом полным отвращения сунул запеченную квакушку в рот. Достаточно было одного неосторожного слова или смешка, чтобы нарушить эту ужасную трапезу. Более того – меня, наверное, вырвало.
Почувствовал сытость после второй попрыгушки и вместе с ней жажду – так бывает всегда. А девочка сама сообразила – принесла в завернутом кульком листе лопуха несколько глотков речной воды. Вкус ее я уже знал.
После еды боли вернулись – руки ломило, крючило ноги, спина полыхала паяльной лампой. Я весь дрожал, не хватало дыхания. Тем не менее, приложив ладонь к груди и кивнув головой, выразил свою благодарность кормилице.
Она скромно потупила глаза.
– Будем дружить? – сказал я. – Мне нужен друг.
Она кивнула, и я с того дня больше не думал о свиньях.
А в первый много часов подряд боролся не только с болью, но и усталостью – уверенный в том, что, как только усну, кто-нибудь из свиноводов перережет мне горло и скормит, кому обещал. Впрочем, из наблюдений вскорости заключил – люди землянок не более опасны, чем их ленивые собаки. Другое дело, что не очень-то гостеприимны – но, может быть, они за человека меня не считают? Водяным прозвали.
День закончился, ночь миновала, а я все еще был жив. Даже поспал, а меня не убили. По причине, которой не мог понять, все обитатели поселка меня просто не замечали – лежит и лежит; сдохнет – свиньям корм. Кроме Жанки, конечно. Однажды она принесла в горшочке горячего молока с медом. А потом кем-то выброшенный плащ, пропахший собачьей мочой. Жизнь налаживалась.
Девочка частенько сиживала подле меня с рукодельем – сети вязала сученой из пеньки ниткой. У нее был клубок, челнок и какое-то приспособление, на которое наматывалась готовая сетка. За несколько минут, освоив нехитрое ремесло, я стал ей полезен.
Однажды грубый мужик увидел челнок в моих руках и сделал рабом. Перенес меня под громадный тополь, который спасал от дождя и жары, загрузил работой, приносил еду. В первый раз – кусок вяленого мяса, твердого, как деревяшка, и такого соленого, что щипало язык. Хозяин (так теперь буду звать его) вытер еду рукавом прежде, чем предложить. Я грыз ее целый день. Дали штаны и рубаху до пят – отнюдь не застиранные: к запаху привыкнуть не смог.
На мое рукоделье смотреть приходили. А потом снова забыли.
Тревога, страдание и стыд, одолевавшие меня с первого
С Жанкою мы дружили: она единственная знала мою тайну – я только с ней разговаривал. Почему молчал? Мне было то ли стыдно, то ли страшно, то ли…. Ну, не хотел я с ними общаться.
– Ты знаешь какие-нибудь песни, малышка?
Девочка подняла на меня глаза. Да, ей хотелось петь! Шум водопада, листвы в кроне тополя, птичий щебет – все это сливалось в красивую мелодию, и девочка принялась напевать медленную песенку, хлопая в ладоши после каждой строки.
Это была монотонная грустная песня, и слова непонятны. А может, и не было слов – одни какие-то восклицания. Но ее чистый голосок в унисон окружающим звукам глубоко тронул душу.
– Подожди-ка! – неожиданно воскликнула Жанка. – А ты ведь еще так и не сказал, как тебя зовут! У всех есть имена, кроме рабов.
– А я не видел в селении рабов.
Она колокольчиком рассмеялась.
– Они быстро становятся членами семьи, в которой работают – мужчины мужьями, женщины женами. А настоящие рабы есть только в городе.
– Далеко до него?
– Скоро узнаешь – тебя повезут на невольничий рынок. Там кто-нибудь купит.
– Кому нужен калека?
Девочка вздохнула и пожала плечами.
– Сетей сколько навязал!
– Не хочу быть рабом, хочу стать вашим правителем – я много знаю и у меня имя есть. По вашим законам не могу быть невольником – меня зовут Анатолий.
Жанка снова запела, и новая песенка звучала воинственно.
– Звучит неплохо. Это чей язык? Кто тебя научил?
Девочка невольно покраснела под моим пристальным взглядом.
– Я не знаю. Эти слова рождаются сами внутри меня именно так, как они звучат.
– Тогда в чем смысл твоих песен?
– Это новый мир, другая жизнь…. В ней достаточно захотеть, чтобы все считали тебя свободным.
Мысль догнала:
– Ты не здесь рождена? Ты рабой была? А теперь?
– А теперь я жена старшего сына хозяина.
При первых всполохах утренней зари ветерок бежал от леса к реке, вздымая гнилостные испарения нечистот поселка. Вечерний бриз приносил сладковатый запах тины и камыша. В эти мгновения я просыпался и отходил ко сну. У меня был кров из листвы и сухая трава под лежанку, я научился ползать в кусты по нужде. Если бы у меня ходили ноги, я мог стать членом семьи и жить в землянке бок о бок с немытыми и вонючими ее обитателями.