Легенды нашего края. Арка небес
Шрифт:
А была, не была!
– Здравствуйте, люди! Вот я и прибыл, – поднял руку и заорал. – Приветствуйте Сына Бога!
Никто даже не оглянулся.
– Че орешь-то? – приблизил свое лицо Кабан. – Не явишь чуда сейчас – убью. Ну?!
Судорожно вздохнул – встать бы сейчас, вот это чудо! Где-то читал, что обездвиживание можно снять силой внушения. Снять вообще можно все, что касается физиологии и психики – беспредельны возможности человека. Но…. не могу.
Завидев тупичок в глинобитных заборах, Кабан заставил повернуть туда.
Носилки
– Сын Бога! – потешался Кабан, вырезая упругую вицу из колючего куста. – Едрить твою! Пыль придорожная! Сейчас я с тебя гонор сгоню. Ведь как говорится, главное в человеке не внешность, а норов. Сейчас познакомлю со своим поближе.
– Ты ничего не знаешь о силе настоящей веры, – сказал пересохшими губами. – Всех вас создал мой отец: вы – рабы божьи. Вот и все. Умирая, попадете на Страшный суд. Праведный будет жить вечно в раю, а грешный вечно мучиться в аду.
– Тогда испытай, сын божий, ад на земле! – сказал Кабан.
Ребра ожгло болью.
– Иисус терпел и нам велел, – прошептал, прикрыв повлажневшие глаза.
Кто-то из рыбаков шумно вздохнул – будто охнул.
Стало легко. Вместе – всегда легче.
Это было удивительно – меня стегали, а я вслух молился, не зная ни единой молитвы прежде. Может, самогипноз? Или генная память предков? Но какая разница, если помогает. Лишь бы не рыдать, не извиваться от боли, не просить пощады – не делать того, что дикарь этот ждет от меня. Да я кричал, но кричал молитвы к Создателю – чем больнее, тем громче.
– Скалишься? – покривился Кабан и отбросил измочаленный прут, все занозы которого в моем теле.
А я, наверное, сошел с ума – улыбался. Когда рвут кожу на живом человеке – это не только больно, это смертью грозит. А смерть – избавление.
– Вы – братья мои, – сказал осипшим голосом. – У нас один общий отец. Мы должны друг друга любить.
– Ты что, калека, жить устал? Сейчас я тебя проткну!
Кабан в сердцах сплюнул и взялся за копье – цветовая насыщенность его лица приобретала все более интенсивный оттенок.
– Эй! Эй! Эй! – рыбаки всполошились, вцепились в него. – Что же мы будем продавать, кроме плота?
– Эй, вы там! – невежливо рявкнул крепкий мужик, подходя. – Когда наругаетесь между собой, не забудьте поздороваться: перед вами хозяин дома.
– Добра и здоровья вашему дому, – кивнул Кабан. – А сунешься в наши дела, накостыляем.
– Да ну? – повел широченными плечами мужик.
– Дурак, да? – спросил мой хозяин. – Один с четырьмя…
Мужик моментально сделался серьезным, и следа дурашливости не осталось.
– Дык дерутся умением, а не числом.
Кабан тут же ощерился и бросился на мужика. Тот бешено закрутился, раздавая хлесткие удары всем четверым. Я размашисто крестился, изображая неистовую молитву.
Мужик взаправду драться умел – одному саданул по коленной чашечке, да и другому: чего мелочиться? Двум
– Бежим! – крикнул один рыбак.
– А убежим? – крикнул второй.
Самое время – Кабан хрипел и рвался из крепких рук мужика.
– Нам повезло! – крикнул третий и первым бросился наутек.
Кабан таки вырвался и припустил вторым с поля боя.
Конечно, это было его удачей – задраться и убежать с разбитой харей.
Мужик проводил всех веселым взглядом, обернулся ко мне:
– Бойцы так себе, но в одном хороши – бегают резво, ажна зайцы лысеют от зависти к ним. Мне кажется, ты их уже не догонишь.
– Не кажется.
Победителю вольно шутить.
– Ну а ты кто такой? – спросил, разглядывая меня.
А я был готов обливаться слезами радости. Блин! И думал, думал, думал – кем бы прихериться?
– Мне нужна помощь. Очень нужна. Вы единственный в этом городе, к кому я за ней могу обратиться.
– А что ты тут руками-то колдовал – бесноватый?
– Молился за вашу победу.
На грубый прогиб усмехнулся презрительно – живи пока, пригодишься. И ушел.
Накатила усталость. Сколько можно? Бьешься, бьешься – ну, хотя бы спина не болела, да семенили ноги. Знал, конечно – безмерное горе и безнадежность одних ломают навсегда, для других неожиданно становятся дорогой к вершинам духа. И вот сейчас, когда удача и люди оставили меня, собственная глупость (дался же этот клад!) отдала на произвол судьбы, и я предоставлен лишь своим силам (которых, увы, совсем немного в искалеченном теле) только неукротимая сила духа, как второе дыхание, может спасти.
Поднял взор к небу:
– Отец мой, дай сил и ответь – правильно ли иду? Или обманываюсь иллюзиями, и люди – просто разумные звери? Есть ли высшие законы мироздания или их нет? Возрадуются ли страждущие? Воздастся ли преступившим?
Смотрел в фантастические фигурации облаков в пустой надежде увидеть Знак – знак того, что справедливость есть. И, конечно, не видел. Да и откуда быть – Бог еще не зачал Иисуса Христа.
Утопиться, что ли да в свое время вернуться? Так река далеко. Закрыл глаза.
– Эй, ты спишь?
Открыл глаза – женщина. Конечно, женщина! В этом путешествии мне в утешители выпадают женщины. Достаточно молодая. Очень своеобразная. Ух, какие строгие глаза.
– Сейчас тебя в дом перенесут.
Мне понравилось у башмачника – простые отношения, ясные задачи. У него была усадьба на окраине города и лавка в центре. Там чинилась обувь, тачалась новая – туда меня и определили жить, работать и сторожить. Начал осваивать новую профессию.
Иногда раздражали клиенты, но чаще с ними общался хозяин. Одно оставалось, как и прежде – сидячая работа и никакой надежды на выздоровление. Мне нужно было найти загадочное МВЖС. Думал об этом, мечтал, а на досуге играл роль Сына Бога и пытался ввести окружающих в раннее христианство.