Легенды неизвестной Америки
Шрифт:
Сказать, что я был подавлен, — значит ничего не сказать. На мне висели ещё некоторые долги, но с ними я бы кое-как смог расплатиться из своих сбережений. Неприятным было то, что всё нужно было начинать с нуля — а никакого стартового капитала не было. Просить деньги у родителей было не по мне. Около полугода я ничего не делал. Валялся на кровати, читал книги, иногда встречался с девушками. Мама начала косо посматривать на меня, а отец успокаивал её: «Всё у него образуется, точно, погрустит, переварит — и снова за дело возьмётся». Но моя апатия всё не проходила и не проходила. Уже подошла к концу весна 1912 года, и в один из дней мне
Вот тут-то мне и вспомнилась моя детская мечта. Я не видел ни одной причины, мешающей мне организовать ограбление поезда. Обстоятельная подготовка в течение месяца — и вот, пожалуйста, золотой запас у меня в подвале. Боже, каким я был наивным! Самое смешное, что ввиду всей этой наивности мои планы могли удаться — и удались. Но давайте обо всём по порядку.
Первой и основной задачей был выбор цели. То есть поезда, который было достаточно просто и выгодно ограбить. Железная дорога, проходившая через Джонсонбург, была довольно-таки оживлённой: она соединяла крупные центры — Буффало и Питтсбург. Прямой эту дорогу не назовёшь, приходилось каким-то образом обходить огромный национальный парк Аллегейни. Его можно обогнуть двумя путями — по берегу озера Эри, а затем от городка Эри на юг к Питтсбургу или через наш город. Я не сомневался, что ко многим поездам, следовавшим последним маршрутом, тайно прицепляются инкассаторские вагоны.
На следующий же день после принятия решения я нашёл наблюдательный пункт. Он располагался недалеко от железнодорожного полотна в двух милях к югу от Джонсонбурга на берегу реки Клэрион. Я запасся едой, бумагой и карандашами. И, конечно, железнодорожным расписанием, чтобы ориентироваться в проходящих поездах — и помечать не упомянутые в расписании.
На наблюдательном пункте я провёл пятнадцать дней — неделю в дневную смену и неделю в ночную. Родителей не интересовало, где я пропадаю: они привыкли к тому, что у сына деловая хватка и он может самостоятельно вести дела. Да и было мне уже двадцать девять.
Я отмечал каждый поезд, считал, сколько в нём вагонов, и относил их к тому или иному типу. Для того чтобы успевать фиксировать проносящиеся мимо вагоны, я расчертил свою тетрадь на хитроумные таблицы; мне достаточно было просто ставить крестики в требуемых местах, чтобы впоследствии легко понять и тип вагона, и его местоположение в составе. Ночью работать было сложнее, иногда я явно ошибался или пропускал вагон. Но в целом статистика получалась довольно занятной.
Первым делом я отмёл все пассажирские вагоны с большим количеством окон. Таких было больше всего, и в них можно было найти только личные вещи и деньги пассажиров. Грабить обычных граждан я считал неправильным, тем более среди них вполне могли оказаться «народные герои».
Всего за две недели бдения я насчитал тридцать шесть разновидностей вагонов. Некоторые виды я объединял в один (к примеру, три разных типа скотовозок я считал за один класс вагона). Лишь два вида я не смог идентифицировать и отнести к какому-либо классу — именно они интересовали меня более всего. Один напоминал обычный почтовый вагон — но цеплялся к поездам, где почтовый вагон уже был и так. И надписи «почта» на его деревянном боку не
Я условно назвал их «деревяшка» и «железка» — так было проще вести записи. «Деревяшка» за неделю появилась трижды — один раз днём и дважды ночью. «Железка» — четырежды, по два раза днём и ночью. Ни разу они не пересекались в одном составе, зато всегда были частью пассажирских, а не товарных поездов.
Следующим моим шагом была поездка в Питтсбург. Я уже точно знал, к каким поездам прицепляются «подозреваемые» вагоны и во сколько они отбывают из Питтсбурга. В принципе, я мог точно так же отправиться и в Буффало, но Питтсбург я знал лучше, и питтбургский вокзал мне казался более приятным местечком для слежки. Естественно, я взял билет на один из интересующих меня поездов — на девять утра. К нему прицепляли «деревяшку».
Тёплым июньским утром 1912 года я отправился в Питтсбург. Гигантский город, более полумиллиона человек населения, всеамериканский центр сталелитейного производства. Вокзал Питтсбурга по сравнению с жалкой деревянной будочкой Джонсонбурга казался огромным, как Гулливер перед лилипутами. Отследить нужный поезд до объявления пути и перрона было совершенно невозможно, а инкассаторские вагоны наверняка загружали заранее. Поэтому я мысленно похвалил себя за то, что приехал на поезде, который сейчас, видимо, будут разгружать, и, значит, можно проследить за дальнейшей судьбой «деревяшки».
Я покинул свой вагон в толпе народа и подошёл поближе к «деревяшке». Её сдвижная дверь не открывалась, никто не выходил наружу. Вместе с толпой я отошёл на некоторое расстояние, потом перебежал через соседние пути и спрятался за отцепленным от поезда товарным вагоном.
Ждать пришлось довольно долго. Примерно через час состав тронулся: его буксировали куда-то в дальнюю часть путевого лабиринта. Я потихоньку пошёл туда же. Вокруг царил страшный хаос, поезда приходили и отходили; большинство — товарняки с грузом стальных изделий. Всё было в пару, из-за постоянного свиста гудков ничего не было слышно.
«Деревяшку» тем временем отцепили. Маленький паровой тягач буксировал её в сторону. И тут я увидел полицейских. Они стояли на путях небольшой группой. Несмотря на то, что их тёмные костюмы ничем, в общем, не отличались от гражданских, служители закона опознавались сразу — то ли по манере держаться, то ли по залихватской посадке котелков, сложно сказать; более того, я сразу понял, что они из криминальной полиции, а не рядовые блюстители порядка. Я наблюдал издалека, поскольку светиться перед полицией (особенно с учётом цели моей слежки) не хотелось.
Через некоторое время внешнюю дверь вагона открыли, и из проёма появился человек. Тоже из полиции — но уже не из криминальной, а просто патрульный в форме. Он спрыгнул вниз и помог спустить скат. По скату начали спускаться другие обитатели вагона. Шли они медленно, крошечными шажками, чуть не спотыкаясь. Только тогда я понял, что представляла собой «деревяшка». Это был вагон для заключённых. А спускались они странно из-за ножных кандалов. Итак, моя слежка оказалась более или менее успешной: я отсеял ещё один вагон. Осталось лишь проверить «железку» — и можно действовать.