Легенды неизвестной Америки
Шрифт:
Мы должны понимать, что все слепоглухие так или иначе приучаются существовать в окружающем их мире. Тактильный язык, развитое обоняние и память помогают им. При этом мы с вами не знаем, каким образом они воспринимают мир. Они не знают, что такое цвет, что такое звук. Чтобы выучить язык — не примитивный тактильный язык для повседневного общения, а именно конкретный французский, немецкий или английский язык, — слепоглухой должен быть очень, очень талантлив и тщательно обучен. Он всё равно никогда не узнает верного звучания тех или иных слов, но он может выучить буквы, а потом научиться составлять из букв слова и тексты. Слепому в разы проще — он постоянно слышит живой язык. Глухому
В качестве литературы для ознакомления я бы порекомендовал прекрасный детектив французского писателя Ги де Кара «Чудовище». Позволю себе процитировать из него несколько предложений: «Каким же образом он, слепой, пробирался за ней сквозь лабиринт лестниц и коридоров огромного корабля? Благодаря обонянию — чувству, обостренному у него до предела. Его жена пользовалась одними и теми же духами, запах которых он любил, — как и все слепые, он обожает духи. Для него было детской забавой идти «по запаху» по бесчисленным коридорам».
Это история о слепоглухом, который сделал всё, чтобы спасти любимую женщину. Всё, что было в его силах. Они сильнее нас, мне кажется.
Но вернусь к окончанию моей истории.
***
Не так давно, полтора месяца назад я снова встретил Дугласа Маркса. С нашей первой встречи минуло десять лет. Я так и не женился: работа отнимала слишком много времени и сил. Я не ропщу на судьбу: семейная жизнь меня никогда не прельщала.
В общем, полтора месяца назад я по деловым вопросам отправился в Уотертаун, штат Массачусетс. Конечно, это не такая глубинка, как Небраска. Уотертаун, по сути, — часть огромной Бостонской агломерации. Как и многие крупные города США, Бостон не сходит на «нет» сразу за официальной границей города, а долго ещё тянется, перетекая из одного небольшого городка в другой. Некогда они были разобщены, но со временем срослись и стали единым организмом.
Я не буду рассказывать, какие дела привели меня в Уотертаун. Если честно, пока это является коммерческой тайной. На четвёртый день пребывания в городке (всего я провёл там неделю) я встретил странную пару. Я шёл, кажется, по Орчард-стрит мимо Виктори Филд и вдруг заметил впереди мужчину и женщину. Они шли медленно, чинно, аккуратно. Она крепко держала его под руку. На них были белые костюмы (соответственно, мужской и женский) и широкополые шляпы. Они казались выходцами из девятнадцатого века и выглядели очень эффектно даже сзади.
Обгоняя их, я не постеснялся обернуться. Лицо мужчины показалось мне знакомым, и через несколько секунд я вспомнил своего случайного соседа по отелю мистера Маркса. У меня вообще великолепная память на лица и имена.
«Мистер Маркс!» — улыбнулся я и подошёл к ним.
«О, мистер… простите, я забыл ваше имя, но помню, что мы общались в отеле в Небраске».
«Да, да. Кайл Хэдли».
«Конечно, мистер Хэдли…»
Я вспомнил его фирменное многоточие в конце почти каждой фразы. Но на этот раз он продолжил:
«Познакомьтесь с моей женой, Энн Маркс».
Он передал мне руку жены церемонным движением; её рукопожатие было на удивление крепким.
И тут меня осенило. На ней были круглые тёмные очки. Я стоял, как громом поражённый. Маркс понял моё замешательство.
«Да, мистер Хэдли. Это та самая девушка за
Я заметил, что он постоянно «мнёт» руку Энн в своей. Она отвечала тем же.
«Я сказал ей, что вы — тот самый человек, который дал мне совет притвориться водопроводчиком и проникнуть в вашу квартиру».
Энн рассмеялась.
«Она говорит, что очень благодарна вам. Если бы не вы, мы бы вряд ли познакомились».
«Она выучила язык?» — спросил я.
«Да. Она лишь в позапрошлом году окончила школу Перкинса для слепых здесь, в Уотертауне. Самая крупная, старая и знаменитая школа такого типа в США».
Они двинулись дальше, я шёл рядом. Маркс продолжал рассказывать.
«Уехал я из Дэвид-Сити тогда. За полгода подкопил денег, работал, как проклятый. А потом вернулся за ней. Тётка была счастлива, как не знаю кто. Забрал Энн, отвёз её и отдал в школу в Уотертауне. Её обучили тактильному алфавиту и правильному английскому языку. Она оказалась на редкость способной ученицей. Она интересуется литературой и думает поступить на филологический. Очень много читает. Всё, что можно достать в брайле. К сожалению, аудиокниги ей недоступны».
«Вы женаты?»
«Да. Поженились два года назад. У нас есть сын. Предупреждаю ваш вопрос: у него со здоровьем всё в порядке. Сейчас он у бабушки и дедушки в Нью-Йорке гостит. А мы здесь живём. Я тут работу когда-то нашёл, чтобы быть к Энн поближе. Так и застрял вот уже на девять лет».
Он усмехнулся.
И мне вдруг стало хорошо. Я радовался обычному человеческому счастью и в какой-то мере ощущал себя причастным к нему. Такой случай — один из миллиона, когда слепоглухая девушка вдруг находит человека, который готов ради неё на всё. И Маркс показался мне сильнее и благороднее всех людей, с которыми доводилось в жизни общаться.
Мы дошли до поворота, на котором наши пути расходились. Мы пожали друг другу руки, и я пожал тонкую руку Энн.
«Спасибо», — тихо сказал Маркс напоследок.
А я просто улыбнулся.
***
А теперь вы можете спросить меня: при чём тут «Вэрик» Алекса Каца?
Представьте себе, что вокруг вас нет ничего. Абсолютная чернота. Абсолютная тишина. Вы живёте в вакууме, в чёрной дыре. Вы не можете читать книги, смотреть фильмы, сидеть за компьютером, слушать музыку. Вы — просто разум, у которого нет тела.
Так живут слепоглухие.
Но Энн повезло. Однажды она увидела во тьме светящиеся окна, и в одном из них был человек по имени Дуглас Маркс.
И она, подобно нам, глядящим на картину «Вэрик», достроила несуществующий небоскрёб, который стал для неё реальностью.
Несгибаемые
Мы должны понимать, что Гая Муция Сцеволы на самом деле не существовало. Что даже в Риме он был не более чем легендой. В 509 году до нашей эры (или чуть позже, точно неизвестно) воинственный этруск Порсенна осадил Рим. Молодой патриций Гай Муций тайно пробрался во вражеский лагерь и попытался убить царя-захватчика, но потерпел неудачу. Пленённого Муция привели к Порсенне, но патриций не испугался. Он протянул руку и сжёг её на огне, чтобы показать, насколько римляне сильны и решительны. Порсенна восхитился, отпустил парня и заключил с Римом мир. А патриция прозвали Сцеволой — «левшой».