Легенды петербургских садов и парков
Шрифт:
Главный фасад Елагинского дворца
С 1826 по 1839 год она жила в Италии. В ее роскошном загородном доме под Миланом собирались известные музыканты, художники, литераторы. Среди них: Ференц Лист, Джоакино Россини, Орест Кипренский, Александр Тургенев. Самойлова была многолетней музой художника Карла Брюллова. Достаточно сказать, что только на одном своем знаменитом полотне «Последний день Помпеи» он трижды запечатлел облик Юлии Павловны. Ее отличали любовь к искусству, демократический образ мышления и независимость в отношениях с сильными мира сего — качества, сложившиеся вдали от «всевидящего ока и всеслышащих ушей» и одинаково ценимые во все времена как в Италии,
Графиня Ю.П. Самойлова
В мрачную последекабристскую пору николаевской реакции петербуржцы особенно дорожили примерами гордого достоинства и независимости. Свидетельства о них бережно сохранялись. Передаваемые из уст в уста, они становились прекрасными легендами, украшавшими историю города. Одна из таких легенд, героиней которой стала Юлия Павловна Самойлова, рассказывает о зарождении в Петербурге традиции вечерних гуляний на Стрелке Елагина острова.
На приемы, которые Самойлова во время своих приездов в Россию устраивала в Графской Славянке, съезжался буквально весь Петербург. В такие дни заметно пустело Царское Село, что, естественно, раздражало Николая I. Император решился пойти на хитрость. Он предложил Самойловой продать ему Графскую Славянку. Предложение царя выглядело приказанием, и Самойловой пришлось согласиться. Но при этом она дала понять Николаю, что до нее дошел смысл иезуитской хитрости царского предложения. Как передает легенда, она просила передать императору, «что ездили не в Славянку, а к графине Самойловой, и, где бы она ни была, будут продолжать ездить к ней».
Въезд в парк на Елагином острове. Открытка начала XX века
На следующий день, к вечеру, в сопровождении узкого круга поклонников Юлия Павловна поехала на стрелку безлюдного в то время Елагина острова. «вот сюда будут приезжать к графине Самойловой», — будто бы сказала она. И действительно, с тех пор на проводы заходящего солнца, на пустынную в прошлом западную оконечность Елагина острова стало съезжаться все больше и больше петербуржцев, пока эта стрелка не превратилась в одно из самых любимых мест вечерних гуляний столичной знати.
В XIX веке стрелку Елагина острова питерские умники прозвали «Пуант» — то ли по схожести оконечности стрелки с носочком балетной туфельки, то ли в воспоминание о нетерпеливом желании стать на цыпочки, вытянуться и замереть в ожидании момента полного захода солнца за горизонт Финского залива.
Так, во второй половине XIX века Елагин остров стал местом многолюдных великосветских гуляний петербургской знати.
Между тем дорога на остров шла мимо тянувшихся вдоль всего побережья Невской губы беднейших рабочих слободок пивоваренных и бумагопрядильных фабрик, мимо корпусов ситцевых и деревообделочных предприятий, мастерских судостроительных и металлообрабатывающих заводов. В этом смысле весь путь на Елагин остров являл собой резкий контраст между аристократической роскошью царственного Петербурга и беспросветной нищетой его окраин. Это породило известную формулу бедности, вошедшую пословицей в золотой фонд петербургской фразеологии: «Вошь да крыса до Елагина мыса».
Стрелка Елагина острова. Открытка начала ХХ века
В 1932 году на Елагином острове открыли один из первых советских центров воскресного отдыха и развлечений трудящихся — Центральный парк культуры и отдыха, или на языке аббревиатур — ЦПКиО. Парк украсили новой советской символикой. На высокие постаменты установили бронзовые и гипсовые изображения спортивных девушек с веслами и ракетками, мужественных юношей в армейской форме, пионеров с галстуками на шее. К работе по изготовлению скульптур привлекли лучшие творческие силы Ленинграда. Так, скульптору Елене Янсон-Манизер заказали скульптуру балерины. Едва бронзовая танцовщица появилась на одной из парковых аллей, как в городе родилась легенда о том, что при работе над статуей скульптору позировала ее подруга, выпускница Ленинградского хореографического училища Галина Уланова. В народе парковая скульптура получила
К 1980 году скульптура балерины пришла в катастрофическое состояние. Достаточно сказать, что к тому времени у нее не было руки и ноги. Танцовщицу демонтировали и убрали в один из подвалов Елагина дворца. Но едва наступили новые времена, как о скульптуре вспомнили. В 2004 году во дворе Академии русского балета им. А.Я. Вагановой, как теперь называется старинное Хореографическое училище, установили памятник выдающейся балерине Галине Сергеевне Улановой, которую театральные критики давно уже окрестили «великой немой». Времена были тяжелые, финансов на изготовление новых монументов недоставало, и инициаторы увековечения памяти великой балерины вспомнили о той самой парковой скульптуре. Ее решили отреставрировать и использовать в качестве памятника. Так обобщенный скульптурный образ танцующей девушки, переполненной радостью от счастливой жизни, столь любимый советскими ваятелями 1930-х годов, превратился в памятник конкретному человеку.
Между тем ЦПКиО стал одним из любимейших мест отдыха горожан. Среди населения его ласково называли «Цыпочка». И что здесь сыграло решающую роль при выборе фольклорного топонима — звуковые ассоциации, легко улавливаемые в знаменитой аббревиатуре, или генетическая память о давней ассоциативной связи Елагина мыса с балетными туфельками — «Пуантами», сказать трудно. Скорее всего, и то, и другое.
Крестовский остров
К югу от Елагина находится самый крупный из трех северных садово-парковых островов в дельте Невы — Крестовский остров. На старинных картах допетербургского периода он называется Ристи-саари, что переводится как «Крест-остров». По утверждению некоторых исследователей, такое название связано с придорожными надмогильными крестами, в давние времена они служили ориентирами для путешественников. К некоему кресту сводятся и многочисленные легенды о происхождении названия острова. Одни связывали этот топоним с крестообразной формой озера, якобы находившегося здесь. Другие указывали на найденный когда-то на острове какой-то большой крест. Третьи полагали, что поводом для наименования острова послужила часовня с крестом, упоминаемая в писцовой книге XVI века. Сохранилось предание и о какой-то исчезнувшей во времени первой каменной постройке на острове, будто бы имевшей форму Андреевского креста. Кроме того, в те далекие времена на острове, или, как выражается современная молодежь, «На крестах», в непроходимом лесу якобы проложили две просеки в виде огромного креста — одна вдоль острова, другая — поперек. Это, как уверяют, и дало название острову.
Петр I подарил остров своей любимой сестре Наталье, и в 1717 году на картах Петербурга появляется новое название острова. Он стал называться островом святой Натальи. Понятно, что название относилось не к имени самой Натальи Алексеевны, а к имени ее небесной покровительницы, в день поминовения которой она родилась.
В 1730-х годах владельцем острова стал фельдмаршал, граф Бурхард Христофор Миних. В отличие от Натальи Алексеевны он был менее разборчив в вопросах этики, морали или обыкновенного такта и, не мудрствуя лукаво, назвал остров своим именем. С 1741 года он стал Христофоровским.
Только в конце XVIII, а по некоторым источникам даже в начале XIX века, острову возвращают его первородное название. Понятно, что в русской транскрипции. Теперь он снова называется крестовским.
В первой половине XX века западная часть острова застраивается особняками знати, а его восточная часть отводится для народных гуляний.
Одними из первых освоили крестовский остров петербургские немцы. В городском фольклоре сохранилась память о немецкой традиции празднования Ивановой ночи, или ночи на Ивана Купалу. Центром праздника стал Крестовский остров. В те времена посреди острова возвышался песчаный холм, на его верхней площадке, по свидетельству современников, одновременно могли поместиться до ста человек. Фольклорное название этого холма — «Кулерберг» произошло, по мнению многих, от глагола kullern, что приблизительно означает «скатываться, ложась на бок». Будто бы так в очень далеком прошлом развлекались прапрадеды петербургских немцев у себя на родине в ночь на Ивана Купала. Со временем этот старинный ритуал приобрел более респектабельные формы, и в петербургский период местные немцы уже не скатывались с «Кулерберга», а сбегали с вершины холма, непременно парами — кавалер с дамой. От того времени в собрании петербургского городского фольклора остался микротопоним «Кулерберг».