Легенды потерянных земель
Шрифт:
– Ты кто такой?
– голос женщины был хриплым и надломленным. Видя, что от ее хватки Кирш стал задыхаться, она чуть ослабила ее.
– Ян Кирш... Рядовой Ян Кирш...
– В промежутках между словами Кирш глотал воздух, словно рыба, выброшенная на песок.
– Где я нахожусь и где Он?
– Это Стоунвил, мэм. Он...?
– От недостатка кислорода юноша стал туго соображать. Женщина разжала пальцы, и Кирш в испуге отшатнулся от лежанки.
– Где майор Рэмедж?
– Крайв решительно отбросила тонкое шерстяное одеяло и села на лежанке, борясь с подкатившим головокружением.
Кирш слышал, что пустынники славятся суровым нравом,
– Ну, отвечай, рядовой Кирш!?
– женщина сменила свой требовательный тон на ироничный, и, пользуясь замешательством Кирша, выхватила у него из рук кружку с чаем и бутерброд. Смачно поглощая еду и запивая ее чаем, она почти ласково следила за юношей. Эти обыденные движения и удовольствие от завтрака, отразившееся на лице Крайв, успокоили Кирша и он, поудобней устроившись на лавке, стал вводить женщину в курс дела:
– Один из наших, Эстевес, попал в местную тюрьму... м-нэ... проигрался в кости работорговцам. Мы попытались вытащить его, но недооценили местные шайки. Похоже, работорговцы пользуются расположением хозяина города. Он упрятал Эстевеса в застенки своего замка. Официально он должен отбыть некоторый срок, но мы боялись, что как только утихнет буря, его скрытно отдадут работорговцам, а местный глава получит свой процент от сделки. Сунуться в тот район мы не можем. Мы и здесь на осадном положении. Майор предложил уладить все мирным путем. В городке его никто не знает. Он хочет выдать себя за работорговца и предложить хозяину города выгодную сделку. Один наш человек - Эндрюс, смог подобраться достаточно близко к замку. Он наблюдает за Рэмеджем с крыши соседнего дома и держит сержанта Черрита в курсе ситуации. Черрит и остальные укрылись в местных трущобах и в случае обострения ситуации готовы вмешаться. Увы, но ближе они не могут подобраться. Вокруг замка много охраны и бандитов. Меня оставили здесь присматривать за вами и держать в курсе капитана Альвареса. Он болен и...
С каждым словом лицо Крайв все больше мрачнело. Не дослушав до конца разъяснения Кирша, она вскочила на ноги:
– Мне срочно надо связаться с вашим... сержантом!
– Но... Хорошо, оборудование связи смонтировано в транспортере.
Женщина шагала бодро и очень быстро. Кирш старался не отставать от нее и едва не переходил на бег. Люки десантного отсека транспортера, стоящего позади церкви, были распахнуты и из металлического нутра доносились искаженные помехами радио-переговоры. Первым в транспортер все же изловчился попасть Кирш, успевший знаками предупредить дежурившего у радиостанции Торстона о посетительнице. Крайв лишь коротко кивнула на приветствие техника и, по-хозяйски расположившись на бортовой скамье, стала внимательно вслушиваться в скоротечный радиообмен:
– Он в зоне наблюдения. Все нормально, - докладывал Эндрюс.
– Параллельный переулок. Какова обстановка? Мы сможем там пробиться?
– Не нравится мне скопление праздношатающихся в этом переулке... Он разговаривает с охранниками у ворот.
– Сможешь отследить Его сквозь стены, как только Он попадет внутрь?
– Скоро узнаю... Он заходит. Приготовьтесь.
– Ну, с Богом. Если этот индюк Форестер не согласится на предложение майора... Очищаем эфир. Мы в полной готовности.
Крайв, услышав последнюю фразу, отпихнула от коммуникатора Торстона и быстро
– Сержант, срочно вытаскивайте майора. Свяжитесь с ним и скажите, чтобы уходил оттуда...
– Кто это...? Торстон, кто на связи?
– Это Крайв. Нет времени на разъяснения. Я знала одного человека по имени Форестер. Если моя догадка верна...
– Мы не можем связаться с майором, Крайв. Мы вынуждены ждать развития ситуации...
Билл Форестер, или как его еще называли в городе, Большой Билл, морщился от завываний, доносящихся из подвальных помещений. Здание замка обладало странной акустикой. Раньше это была самая настоящая тюрьма, но война сровняла с землей большую часть некогда огромного города, оставив на его окраине лишь тюремный комплекс и несколько зданий помельче, да еще старую каменную церковь в некотором отдалении.
В комнату вошел личный телохранитель Форестера Таан. Таан был мутантом. Его гигантская фигура наводила страх даже на отчаянных головорезов из пустоши, которые нередко забредали в город. Широкое лицо мутанта было все иссечено ужасными шрамами, превратившими нос в бесформенный выступ, а губы в вечную ухмылку. Бледные рубцы бежали по шее ниже на тело и появлялись из-под одежды на запястьях. Похоже, все тело мутанта было покрыто замысловатой сеткой шрамов. Его глаза сверкали недюжинным умом и прятали в своей глубине презрение к хозяину-человеку. Что заставляло Таана быть преданным Форестеру - оставалось загадкой. Ходили слухи, что Таана нашли в пустоши возле Ущелья Семи Ветров после знаменитого исхода армий Мастера.
– Опять Лорен завел свою очередную песню. Видите ли, он ждет Посланника. Чушь собачья! Спустись к клеткам и утихомирь его. Сверни ему шею, если понадобится!
– настроение Форестера испортилось окончательно.
– Пустынники уже успели заразить своей дурацкой легендой всю округу. Погоди, я сам спущусь вниз...
Форестер поднял свое грузное тело из кресла и, подбирая полы балахона, засеменил в подвал. Следом за похожим на монаха хозяином города последовал Таан. Под низкими округлыми сводами подземелья гулко разносилась своеобразная песнь:
– Огненная колесница падет на Землю, и Посланник будет стоять на пороге тиранов, и будет вершить суд...
Форестер и телохранитель остановились возле одной из клеток. Таан загремел ключами, отпирая замок. Дверь в клеть со скрежетом отворилась, и Форестер нетерпеливо юркнул внутрь, высвечивая фонарем в темноте скорченное тело, одетое в тряпье. Трудно было назвать Лорена человеком. Казалось, на лице и кистях мертвяка, выглядывающих из-под тряпья, нет кожи. Мышцы и сухожилия создавали впечатление освежеванного человеческого тела. Кожа на самом деле была, но она совершенно потеряла пигментацию и сделалась почти прозрачной. Ужасный вид пленника не смутил Форестера. Отбросив фонарь в сторону, он ухватил тщедушное тело за лохмотья и выволок его из камеры на свет:
– О каком Посланнике ты поешь, урод? На пороге твоей камеры только я, и мне решать, кому умереть, а кому жить. Ну, отвечай, слизняк!
– Но на Лорена искаженное гневом лицо хозяина города, похоже, не произвело впечатления. Его голос приобрел ледяной оттенок, и он отпечатал следующие слова, словно укладывал могильные плиты:
– Он уже на твоем пороге, малыш Билли!
– от этих слов даже Таан слегка поежился. На секунду Форестер потерял дар речи, но быстро опомнился и бросил Лорена на бетонный пол, готовясь забить его ногами.