Легенды старого Петербурга (сборник)
Шрифт:
— Ну, кажется, водворил правосудие…
Стоявший неподалеку от дуба часовой, услыхав царские слова, недовольно проворчал:
— Все правосудны, кроме тебя!
Удивлению Петра не было границ.
— Как, что ты сказал? Повтори…
Часовой смело повторил свою дерзкую фразу.
— Как ты смеешь говорить это!
— Да ты, государь, сам решил мое дело. Последней деревнишки меня лишил, что от прадеда досталась. Отдал ее обидчику моему…
— Правду ли говоришь?
— Разве посмею неправду молвить…
Петр призвал к себе караульного офицера и отдал приказ — напомнить ему о преображенце.
— Изволите ли о Преображенском гренадере помнить…
— Помню, брат, помню!..
Государь приказал принести дело гренадера из Сената, долго рассматривал его и, наконец, убедился, что его противник — человек знатный и богатый — ловко запутал все дело и обманул Сенат. На другой же день Петр отправился в Сенат и обратился к сенаторам с грозною речью!
— Мы все, паче же я, стыдиться должны, что столь грубо обмануты были хитростию коварного ябедника…
И новый указ «водворил правосудие»: не только деревни гренадера были отняты у неправо завладевшего ими богача, но из владений богача было отписано гренадеру «за его убытки» столько же земли и крестьян, сколько их было в деревне гренадера, да взыскан штраф на госпиталь в 1000 рублей. Жестоко пострадали также сенатский обер-секретарь, «яко бездельник», не вникший в дело, — он был посажен на месяц в тюрьму — и стряпчий богача, запутавший дело, — его сослали в Сибирь как опасного «ябедника»…
Летний сад был вполне доступен для посторонних, и в его аллеях немало было вручено Петру различных жалоб и просьб. Часто гуляли в нем и матросы корабельщики — самые приятные для царя гости. Однажды, встретив в саду голландца-корабелыцика, Петр заговорил с ним про Петербург и спросил:
— Не лучше ли Архангельска Петербург? Чаятельно, сюда чаще ездить будешь, нежели в Архангельск…
— Не очень хорош Петербург твой, — отвечал голландец.
— Чем же плох? Скажи…
— Да тем, что в Архангельске дают нам, ваше величество, отменные голландские оладьи, а здесь их и не сыскать.
Царь расхохотался.
— Приходи-ка, приятель, завтра ко мне во дворец, да с товарищами. Я угощу вас оладьями не хуже архангельских.
На другой день в Летнем дворце голландцы-корабельщики ели оладьи, напеченные царским поваром, и наугощались так, что лишь к утру оставили дворец.
СТОЛИЧНЫЕ УВЕСЕЛЕНИЯ ПРИ ПЕТРЕ
При жизни Петра редкий год проходил в Петербурге без каких-нибудь особенно замысловатых празднеств. В 1710 г. их было три.
19 октября торжественно праздновалось взятие Ревеля, как всегда, молебном в Петропавловском соборе и затем «целонощным» пиром в доме Меншикова.
Любимый повар царя Иоганн фон Фельтен — родом датчанин — терпеть не мог шведов, но Петр дразнил его «шведом» и заставлял в дни празднования побед над «учителями» изображать шведа. И на этот раз Фельтен, в черном плаще и с закрытым лицом, стоял у входа в Петропавловский собор, изображая постигшее его горе. На вопросы, о чем он горюет, Фельтен отвечал:
— Как же мне не горевать, когда враг отнял у меня всю Лифляндию.
Вечером была зажжена иллюминация: даже Петропавловский собор и флагшток царского штандарта были усеяны фонариками.
31
В 9 часов утра державный обер-маршал, в сопровождении 24 подмаршалов, отправился на шлюпках за невестой в дом ее матери — вдовствующей царицы Прасковьи Феодоровны.
Впереди ехали немцы-музыканты — 12 человек — с рожками и трубами. За ними сам царь с гребцами, одетыми в красные бархатные матросские куртки с нашитыми на груди серебряными щитами с царским гербом. «Обер-маршал» был также в красном кафтане с собольей опушкой, с серебряной шпагой у пояса и маршальским жезлом в руке.
Прибыв в дом царицы-вдовы и отдохнув там с полчаса, Петр уже с невестой направился к герцогу Курляндскому, который встретил его у входа и угощал различными сластями. Невеста, в белом бархатном платье, обшитом золотом, в горностаевой мантии и с бриллиантовою короной на голове, с сестрами своими и государя дожидалась у пристани на своей барке.
От герцога Курляндского все отправились на шлюпках в дом Меншикова [96] , где и происходила свадьба. Богатство и блеск костюмов были, по словам современников, изумительны. Свадебный поезд состоял более чем из 50 шлюпок, переполненных кавалерами и дамами, музыканты играли не умолкая.
Высадившись на берег у дома Меншикова, жених шел между посаженым отцом — Петром и Меншиковым, а невеста — с великим адмиралом графом Апраксиным [97] и великим канцлером графом Головкиным [98] . Рота гвардии Преображенского полка отдала честь ружьем, и забили в барабаны.
96
…все отправились на шлюпках в дом Меншикова. — В 1710 г. дом Меншикова находился на Петербургской (Петроградской) стороне. Не сохранился. Дворец князя Меншикова на Васильевском острове был построен в 1714 г.
97
Апраксин — Апраксин Федор Матвеевич (1661–1728) — генерал-адмирал, президент Адмиралтейской коллегии; член Верховного тайного совета, один из ближайших сподвижников Петра I.
98
Головкин — Головкин Гаврила Иванович (1660–1734) — канцлер, член Верховного тайного совета, сенатор, ближайший сподвижник Петра I.
Венчание было совершено в походной домовой церкви у Меншикова. Служил архимандрит на русском языке, повторявший, впрочем, все возгласы на латинском языке.
Свадебный пир происходил в двух залах. В одной из них под красным балдахином стоял овальный обеденный стол для жениха и невесты, которых вел к столу сам царь, держа их за руки. За одним столом с новобрачными сидели вдовствующая царица, сестры царя, новобрачной и придворные дамы. Над новобрачною и ее сестрами были устроены сплетенные из лавровых ветвей короны, а над герцогом — лавровый венок.