Легенды танкистов - 2

Мартьянов Андрей Леонидович

северян в той же войне. В конце концов, это были благородные противники, достойные

друг друга.

«И перекомпоновывать танк для этого тоже не придется», — подумал Маршалл, но вслух

этого произносить не стал...

55. Тайна Александры Самусенко

2 марта 1945 года, район города Лобез, Польша

Гришу Вайсберга в Первой гвардейской танковой бригаде хорошо знали: он не в

первый

раз приезжал с блокнотом, расспрашивал танкистов, делал фотографии. И никогда не

забывал прислать карточки и свежий номер газеты со статьей.

— Заходи, бумажный человек! — приветствовал его командир танка, старший лейтенант

Громов. — Выпьешь?

Григорий браво хлопнул «наперсток», поморщился:

— Что за гадость?

— Это шнапс, дорогой товарищ. С него русский человек дуреет, а немец — звереет... Бери

блокнот, записывай.

Гриша с готовностью вытащил из планшета мятый блокнот, карандаш. Зубами привычно

«очинил».

Громов поморщился:

— Что ты как беспризорник!.. Возьми нож, заточи перо как следует. Я твоему начальству

пожалуюсь! Ножика корреспонденту выдать не могут.

— Я их теряю, — оправдывался Гриша.

— Ладно, пиши, — смягчился Громов. — Пиши, как советские танки коснулись

гусеницами германской земли! Пиши, как из-под Курска дошли мы, через Польшу, до

Одера. На берегах Одера чуть не потопли — там болота... Танки застревают, ребята

ругаются: «Тонем!» А им в ответ: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».

Он рассмеялся:

— В общем, так, товарищ Вайсберг. Заняли мы маленький замок, черт его знает, как он

называется. Даммер. Точно — Даммер. Деревня поблизости — Клейне Даммер. Это три

дня назад было. Устали — как вошли под крышу, так и повалились. Утром просыпаюсь —

что за ерунда? Ты пишешь? — Он бросил взгляд на страницу, которую Григорий быстро

покрывал кривыми буквами. — Сам-то потом разберешь, что пишешь?

— Про меня не волнуйся, ты рассказывай, — попросил корреспондент.

Они сидели в землянке, оставшейся после немцев, — «теплую взяли», кивнул командир

на маленькую печку.

— Ну вот, — продолжал Громов, — открываю я, значит, глаза — что за притча? Лежит

среди моих солдат немец. Свернулся, так его, калачиком, как дитятко малое, и мирно

спит. Губами еще, зараза, во сне причмокивает!.

Гриша сморщил лицо, предвкушая смешное.

Громов хмыкнул:

— Я за пистолет: «Это, — говорю, — что еще за хайль гитлер тут затесался? А ну, —

говорю, — встать и хенде хох!» Он не слышит — спит! Наконец дал я ему пинка, он

зашевелился, поднялся, руки задрал. «Что ты здесь делаешь?» — говорю. С горем

пополам

объяснились. Ты представляешь, — засмеялся наконец старший лейтенант, —

этот бедняга, унтер, искал кому сдаться. Ихний взвод, как волколаки, почти месяц по

сырым лесам шатались. Тут видит наш унтер — русские. Он к нам вломился: сдаюсь,

сдаюсь! А все спят. Он и не стал будить, а сам спать завалился, чтобы утром докончить

дело.

— Его же пристрелить могли! — изумился Гриша.

— Запросто, — подтвердил старший лейтенант и закурил.

Гриша взял из пачки и закурил тоже.

— А скажи, Громов, это правда, что у вас тут танком женщина командует? — заговорил

снова корреспондент.

— Есть у нас женщина, — кивнул Громов. — Только она не танком командует, это ты не

выдумывай. Она офицер связи. Думаешь, этого мало?

— Я не думаю, я записываю, — ответил Гриша, стараясь скрыть смущение.

— Ну, записывай... Насколько важно вовремя докладывать командованию обстановку —

знаешь, объяснять не приходится? Мы, брат, с боями прошли за полтора месяца почти

семьсот километров...

Вдруг лицо старшего лейтенанта прояснилось:

— К восьмому марта, что ли, статью готовишь?

— Вроде того, — не стал отрицать Вайсберг. — Война-то заканчивается, начинаем жить

нормально и праздники справлять, как раньше: за накрытым столом, не думая, что завтра

опять в бой и многие уж за этот стол снова не сядут.

— Это ты хорошо сказал, — вздохнул Громов и долго молчал.

— Я бы с товарищем гвардии капитаном с самой повидался, — быстро проговорил

Вайсберг. — Это можно организовать?

— Я ей не командир, если нужно официально — спроси товарища гвардии полковника

Катиркина, начальника штаба, — ответил Громов, — а личным образом познакомить —

познакомлю.

— Какая она? — спросил Гриша. — Что о ней известно?

— Вот сам ее и спросишь, — проворчал старший лейтенант.

Журналист угадал что-то по тону голоса, потому что закрыл блокнот и прищурился:

— А сам ты ее не спрашивал?

— Она не из таких, кто станет о себе рассказывать, — нехотя выговорил наконец Громов.

— Земляков не ищет, хотя по фамилии, да и по говору, вроде, из Белоруссии. Да вон

товарищ гвардии сержант Дзюбак сейчас тебе что-нибудь добавит. Он к ней пытался

клинья бить.

Сержант Дзюбак, вошедший в землянку, услышал последние слова и помрачнел.