Легенды выживших (сборник)
Шрифт:
Он закричал, но его крик не смог прорваться наружу через отрытые братьями амбразуры, которые тоже внезапно исчезли, вновь засыпанные неизвестно откуда взявшейся землей. Последнее, что увидел в своей жизни Василий, был мертвый пулеметчик, неуверенными шагами направляющийся к нему, и такие же, как у пулеметчика, белые глаза тех, кто поднимал опущенные головы со стола.
…Арбат жил. По нему как всегда ходили туда-сюда туристы, путаны, кришнаиты и просто московские люди, не знающие, куда девать свободное время. И естественно, на Арбате бойко шла торговля. Кафе торговали булочками, мороженым и пластиковыми
Волосатый парень с гитарой рассеянно огляделся по сторонам, разложил прямо на мостовой туристический стульчик, присел на него и завыл что-то противное и жалостливое.
К прилавку, стоящему прямо напротив певца, подошел человек в темных солнцезащитных очках. На нем, несмотря на жару, была кожаная куртка. Но человеку не было жарко. Наоборот, он слегка поеживался, как будто не мог согреться.
— Торгуешь?
Толян хмуро посмотрел на незваного гостя и ничего не ответил. Человек в куртке криво усмехнулся.
— О'кей, мы все понимаем. Поэтому профсоюз не в претензии.
— Чего это вы понимаете? — вскинулся Толян.
Человек усмехнулся снова.
— Да так, мелочи. Но если б твоего братишку не забрал к себе Хозяин, разговор с тобой был бы другой. Иногда Хозяину нужна не только душа, а нечто большее. Так что считай, что твой брат собой оплатил разборку за то, что вы влезли в чужой бизнес…
— Чего ты мелешь, паскуда?!
Толян сжал кулаки. Ему очень хотелось треснуть по бледной роже, но у него, несмотря на страшное горе, еще оставалось немного здравого смысла. Он слишком много слышал о «черных копателях», для того чтобы вот так запросто покончить с собственной жизнью.
— У меня братан от фашистских боевых газов под землей погиб, а вы мне тут…
Человек в куртке прикурил сигарету от стальной зажигалки, украшенной орлом, держащим в когтях корявую свастику.
— Однако это тебе не мешает разъезжать на новеньком «опеле», — заметил он, стряхивая пепел в немецкую каску, почему-то вверх дном стоящую на прилавке. — Так ты считаешь, что твой брат отравляющими газами задохнулся?
Толян молчал. Его кулаки стали белыми от напряжения.
— Тогда почему ты жив? Вы же вместе были там.
Копатель попал в точку. Этот вопрос мучил Толяна с тех самых пор, как он очнулся на рассвете рядом с полностью засыпанным дзотом. Да и вряд ли можно было назвать дзотом холм, поросший травой высотой Толяну по пояс. Рядом с парнем лежал абсолютно новый китель штандартенфюрера СС, автомат MP-40, пара немецких винтовок «Маузер», густо покрытых ружейным маслом, и сапоги с мокрыми — наверное от росы — носками на стоячих голенищах.
«Откуда он знает? Кроме нас двоих, там никого не было…»
Человек в куртке снял темные очки и посмотрел на Толяна неестественно белыми для человека глазами. Толян сразу вспомнил, где он видел похожие глаза.
— Завтра в поле под Курск едет экспедиция. Вот твой билет и аванс. Закажешь по брату
Он вынул из внутреннего кармана куртки и положил на прилавок перед Толяном дешевый белый конверт. Внутри конверта было что-то, по форме похожее на пачку купюр.
— Теперь ты в команде. За тобой утром заедут. Так что будь готов.
Человек надел очки обратно на лицо и снова усмехнулся. Похоже, такая у него была привычка — по поводу и без повода дергать уголком тонкогубого рта, отчего бледная кожа на щеке собиралась в складки, обнажая тонкие, длинные и острые, как шилья, зубы.
— Не бойся, — сказал он. — Это была твоя первая могила. Возможно, что в какой-то из следующих ты еще встретишь своего брата.
Человек в куртке, не прощаясь, повернулся спиной к Толяну и как-то очень быстро и незаметно влился в толпу. И сразу же пропал, растворился в ней, будто его и не было вовсе.
Толян опустился на пустой ящик и впервые в жизни заплакал.
К волосатому гитаристу присоединились единомышленники с трубами и начали деловито устанавливать колонки. Толян утер слезы, потом встал, вышел из-за прилавка, быстро подошел к музыкантам и от души, с оттяжкой ударил кулаком по первой подвернувшейся под руку небритой челюсти.
Владислав Выставной
МЯСО
— Ты! — прорычал нео, ткнув в мальчика кривым черным пальцем.
Косматое чудище пялилось на ребенка единственным выпученным глазом. Монстр нависал над ним, обдавая смрадом неровного дыхания, заставляя сжаться в испуганный ком.
Тим всхлипнул. Прочие дети оцепенело смотрели на него, в глубине души радуясь, что на этот раз выбор пал не на них. Коротким движением ржавой заточки нео перерезал грубую веревку, удерживавшую мальчишку в общей связке таких же, как он, испуганных мальцов.
— Вперед иди! — прохрипел нео, несильно ткнув Тима длинной лапой. Этого хватило, чтобы мальчишка кубарем перекатился к противоположной стене душного подвала. Нео утробно хохотнул, оскалился.
Вряд ли он стремился напугать детенышей хомо своим рычанием. Наверное, просто сорвал связки в боевых кличах, в бессвязных диких песнях да хмельном хохоте. Мутант, которых кремлевские называют нео, или просто мутами, был стар, что редкость среди волосатых подобий человека — не каждый из нео доживает до двадцати лет. Но облик его был действительно страшен и нес на себе навсегда въевшиеся следы огня и железа. Мут был матерым ветераном нескончаемой войны всех против всех, и выбитый в схватке левый глаз был тому свидетельством. Тим мельком подумал: хорошо, если этого гада приложил так кто-то из своих — вест или кремлевский. Теперь же покалеченный мутант для войны не годился и был оставлен в Орде надзирать за немногочисленными пленниками. Такими как Тим и несколько его сверстников, нанизанных на веревочные петли, словно скот.
Откуда здесь еще с десяток грязных маленьких оборванцев, Тим не знал, а те не спешили рассказывать. Так что все эти долгие дни они с сестренкой старались держаться вместе.
Попались они совершенно глупо. Вопреки наставлениям старших, повадились играть ночами на окраине Форта, что у кремлевской стены. Казалось — хорошо, не видать ни матерям, ни дозорным. Да, видимо, так же думали и разведчики нео, что в тот вечер взяли их целым выводком — стремительно, ловко, так что и пикнуть никто не успел. И вот они сидят в этом мрачном, вонючем подвале, потеряв счет времени и надежду на спасение.