Легенды. Предания. Бывальщины

Криничная Неонила Артемовна

— Да его дома-то нет: на пашне он пары пашет.

— Садитесь с нами, поедемте, покажите его пашню.

Старуха заперла хату на замок, уселась в коляску вместе с полковником. Доехали до дорожки, которая ведет на пашню.

— Воротите вот этой дорожкой, — говорит она.

А Суворов за лесочком пары пахал. Сделает круг, отдохнет да опять сначала. Как полковник-от к ему стал подъезжать, он как раз запрягал кореннуху, хомут-от набросил ей на голову, увидал, что едет кто-то, и остановился.

Коляска

подъехала. Полковник выскочил из нее, выхватил саблю из ножней, сделал на караул и бежит к Суворову. А ему взять нечего. Он взял с рогаля (рукоятки плуга) сабанный хлыстик, сделал также на караул.

Полковник поздоровался, саблю опустил. И Суворов свой хлыстик опустил.

Полковник говорит:

— Ваше высокопревосходительство, государыня Екатерина приказала просить вас явиться в армию, воевать с неприятелем!

Подает ему приказ царицы.

— Что ж, надо послужить народу, — говорит Суворов. А сам сухонький, уж восемьдесят пять годов будет. — Ты, старуха, уж допахивай тут пашню, а я поеду.

Приехал на войну, где неприятель стоит. А местность: гора крутая, высокая. А подле горы Дунай-река палыщет, камни по двадцать пять пудов перекатывает.

Утром встал, приказал выстроить солдат в роты. Солдаты увидали, кричат:

— Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!

А Суворов:

— Братцы, детки мои, мне здороваться не приходится, потому как я еще не ваше превосходительство, — не при форме потому как.

Ему истопили баньку, он вымылся, оделся и поутру — к армии. Говорит:

— Теперь вот я — ваше превосходительство!.. Думаю я врага с покорной головой заставить сдаться нам.

И велел первым делом сделать три тыщи камышовых снопов и на каждый сноп солдатскую фуражку, разоставить снопы по линии на берегу Дуная, против неприятеля.

Пусть турки думают, что мы пойдем прямо на них — снопы-то с солдатскими шапками по берегу Дуная стоят, прямо против неприятеля.

А Суворов повел полки стороной. А гора растянулась верст на десяток, не меньше. Камни с горы-то навешались, как боровья какие, страсть! Надо через гору в обход неприятеля идти. Тут солдаты взроптали:

— Да нас неприятель-то всех с горы перещелкает!

Суворов встал на колени и говорит:

— Ах, детки мои вы! Если вы думаете, что я вас на верную смерть хочу вести, так заройте меня по самую голову в землю, только голову не зарывайте, чтоб меня мошкарь съел живого.

Тут солдаты:

— Ах ты отец наш! Веди нас, куда знаешь!

Суворов тут и говорит:

— Давайте рубите сосны, станем делать козлины, переплетать их лозиной, за камни веревками захватываться, солдат на веревках на гору подымать.

А с Суворовым-то только одна пушка была. И пушку тоже на веревках на гору затащили.

А неприятель смотрит,

что такое: солдаты стоят на берегу и нейдут против него. Струсили, видно. Сколько-то неприятели постреляли, пошли купаться.

А Суворов тем временем на гору со своими тремя тыщами забрался да как на «ура» пошел, всех врагов разбил: тридцать пять тысяч убил, двадцать пять тысяч в плен взял, а потом пошел и двадцать пять городов еще у неприятеля взял и всю его орудию взял. А своих солдат совсем мало положил.

И сделался мир.

СУВОРОВ И БЫВАЛЫЙ КАЗАК

Как-то раз поздно ночью Суворов свои посты осматривал и часовых проверял. Идет он по лагерю, а навстречу ему немецкий генерал. Поздоровался он и спрашивает у Суворова:

— Что вы, русский генерал, а в такой поздний час по лагерю гуляете?

Посмотрел на него Суворов и улыбнулся:

— Для русского человека никакой час поздним не бывает. Ему само дело время указывает. А скажи лучше — вот ты чего здесь прогуливаешься?

Немецкий генерал приостановился и приободрился:

— Не спится мне: жарко и блохи кусаются. Вот и решил я по свежему воздуху походить, самую что ни на есть малость прохладиться.

Поглядел на него Суворов и головой покачал:

— Ишь ты, барин какой! Ты вот ни жары и ни холода не бойся, для победы ни себя, ни своих сил не жалей.

Посмотрел немецкий генерал, посмотрел на Суворова и говорит:

— Я люблю больше отдыхать да на мягкой перине валяться. Это куда лучше, чем через силу работать: для трудов у меня солдаты есть.

А Суворов за словом в карман не лезет:

— Каков генерал, таковы у него и солдаты.

Заспорил немецкий генерал, своих солдат он расхваливает. Слушал его Суворов, слушал да и говорит ему:

— Давай это лучше на деле проверим.

Подошли они к первой палатке. Возле нее костер горит, и при его огне казак своему коню сбрую ладит. Спрашивает его Суворов:

— Ты чего, казачок, делаешь?

— Да вот заранее, пока я на досуге, коню сбрую лажу, а то в походе не до нее будет. Сами ведь знаете, что у казака всякая вещь всегда в приборе должна быть.

— Так-так, казачок, верно!..

Немецкий генерал молчит — ни слова, а Суворов опять у казака спрашивает:

— Ну, а теперь, казачок, скажи: какое ты для себя дело самым главным считаешь?

Казак глазом не моргнул:

— Первое у меня дело — коня накормить, водой его напоить, ружье почистить да шашку наточить. И главное лишь только одно — всегда быть к бою готовым да врагов своей матери-родины нещадно бить!..

Не вытерпел тут немецкий генерал:

— Как же, как же, а наварить себе пищи, лицо и руки помыть и всю ночь пробыть в постели — без этого мои солдаты не могут.