Легион Безголовый
Шрифт:
Сам видел, высунувшись из-за спины напролом прущей Баобабовой, как меткий выстрел сопротивленца поражает точно в лоб здоровенного Охотника. Как краска, специально разбавленная для большего эффекта, растекается по лицу завоевателя виртуального. Рисованный человек, отбросив в сторону смесь базуки с автоматом Калашникова, за морду хватается. Трет глаза бесстыжие, усугубляя и без того плохонькое положение. Кричит, крутится, другим уклоняться от человеческих стрел мешает. И замертво падает, отравленный ядом Земли, на которую сапог свой коричневый поставил.
Можем, когда захотим!
Ободренные удачей,
Кому-то везет, успевает два или три раза удачу испытать. Но и невезучих много. Один за другим падают недолечившиеся, на смерть посланные. А причина одна — считать немногие научились, да и не у каждого часы имеются. Редеют наши ряды, с каждой секундой и с каждым мгновением. И немногие в рукопашной сходятся с противником.
Сопротивленцы, едва к охотникам подступив ближе, чем на два шага, отбрасывают ненужные луки, вытаскивают малярные кисти и, с криками о близком обеде, до которого еще воевать и воевать, сталкиваются с передовыми шеренгами Охотников.
Первой Баобабова в прямой контакт вступает. Выплескивает из импортного автомата последние шарики с краской, укладывает с десяток человечков нарисованных, в рукопашной решает силу духа испытать. За ней следом те рвутся, кто в атаке уцелел.
Стон проносится над свалкой. Воронье испуганное с криками от трупов шарахается. Затягивается солнышко тучами багряными да пурпурными. То не знак с небес, а переменный ветер силой до трех баллов дым от района, что догорает за спиной, на свалку несет.
Я кручусь рядом с Машкой. Хоть с одной стороны надежно прикрыто. А в рукопашной схватке только успевай головой вертеть, замечать все движения, предугадывать все желания противника. Вот метнулся ко мне с тесаком грузный охотник с глазами черными. Рот в крике распахнут, вроде волнуется, но на самом деле лицо как было кирпичом, так и осталось. Не догадался их создатель эмоций охотникам прибавить, думал, так сойдет.
Как меня и учили, ухожу от колющего удара, перехватываю руку — толстую и на ощупь противную, как поролон клеем облитый — произвожу прием под названием “открытый перелом верхней конечности”. Рука охотника не хрустит, трещит просто, как ветка сухая, но виснет безжизненно, словно натуральная. Охотник удивлен, но не уничтожен. Пока размышляю, куда веником своим мазнуть, между мной и нарисованным какой-то сопротивленец дурной просовывается и, хихикая, в рот разволновавшегося захватчика запихивает горсть снега, краской богато сдобренного. Охотник закатывает черные глаза и без слов, рот-то отравой забит, падает безжизненно.
— Так-то, мужик! — подмигивает мне дурак и дальше несется, рты распахнутые выискивая. Надо бы парня запомнить. В памятнике, который в будущем на поле боя соорудим, должно быть и его лицо. Глядишь, так и целую композицию насобираем.
Со стороны тыла противника слышатся крики: “Вы окружены! Сопротивление бессмысленно! Руки в гору!”
Это славные следователи под руководством капитана Угробова из засадного места поспевают. Вовремя — не вовремя, потомки потом разберутся. Врагу приятная неожиданность, нам помощь. Явственно слышатся одиночные выстрелы из табельного земного оружия. Кто-то
Размышлять над моральным духом в коллективе восьмого отделения времени нет. Со всех сторон нас теснят однообразно кирпичные морды Охотников. Только успевай веником махать, краску разбрызгивая. Наверное, это смешно выглядит, словно поп на святцах святой водой окропляет, но не от смеха мы все в краске перемазаны. От нужды и низких технологий.
— Отходить надо! — Рядом Баобабова заламывает очередного желающего открутить голову прапорщику. Я с самого начала заметил, что Охотники особенно неравнодушны к Машке, липнут к ней не десятками, а целым сотнями. — Боеприпасы у нас на исходе, а обозы далеко. Принимай решение, Лешка. И быстрей принимай, пока есть кому назад пятиться.
Оглядываюсь. Нас, людей, все меньше и меньше. Падают наши товарищи в красный снег. И уже не понять, то ли краска, то ли кровь из ран вытекшая. Раненых нет. Все убитые обезглавлены. Охотники зря времени не теряют, работу с хобби совмещают. На моих глазах упавшего сопротивленца обступает группа из пяти гостей, ловко ножами орудуя, голову отсекают и отбегают в сторону, чтобы в относительном спокойствии решить, кому добыча достанется.
Тяжело на такое смотреть, но я знаю, на что все мы шли, подписав негласный рапорт о зачислении в отряды добровольцев. Мы все готовы были к смерти, но обидно вот так, среди свалки.
Ловлю усталые взгляды тех, кто потерял былую физическую форму на больничных койках. Уколы и таблетки тоже сказываются. Одышка, боль в висках, потливость, ломота в мышцах — все против нас. Опера пока держатся, дышат в лица врагов, заразу капиллярным путем разносят. Но и им долго не выстоять. И хоть обидно отступать, но надо.
Баобабова, почувствовав, что готовится важное сообщение, прикрывает меня от очередной волны нападающих. Умело блокирует острые и тупые предметы, предназначенные для моей головы. Все делает, лишь бы я спокойно работал. Вот такая у меня напарница!
— Внимание всем! — зажимаю веник под мышкой и хлопаю в ладоши. — Я сказал, внимание всем!
Драться прекращают как с нашей — земной стороны, так и с той, с виртуальной. Все замирают, завороженные силой приказа российского офицера.
— Значит, так! Собираемся в колонну по четыре и планомерно отходим на заранее подготовленные позиции. Кто не в силах передвигаться, попросите помощи у товарищей. Построение в походную колонну около прапорщика Баобабовой, сверим часы… через минуту и двадцать секунд. Просьба не опаздывать. Посторонние в колонну не допускаются. У меня все.
Резня вспыхивает с новой силой. Каждый в эту последнюю минуту первого столкновения двух цивилизаций торопится показать, на что способен. А ребята капитана Угробова из нашего восьмого отделения еще и пробиваются к месту построения.
Ровно через минуту и двадцать секунд все на местах. По уму следует всех пересчитать, но Охотники, почувствовав, что мы уходим у них из-под носа, немного сами отступают и вновь открывают огонь из скорострельного оружия. Кто сказал, что рисованные человечки тупы до безобразия? В таких условиях сохранить бы строй, а поверку проведем на безопасном расстоянии.