Легион Фалькенберга
Шрифт:
Грант кивнул. Так и есть. Объединенная партия имеет примерно тридцать восемь процентов, разделенных почти поровну между республиканским и демократическим крыльями. Патриотическая партия Хармона набирает больше двадцати пяти. Радикальное левое крыло Миллингтона из партии Освобождения имеет свои обычные десять, но по-настоящему поражает партия Свободы Бертрама. Популярность Бертрама достигла невероятных двадцати процентов.
— Это данные относительно тех, кто имеет свое мнение и обладает правом голоса, — сказал Каринс. — Конечно, есть и такие, кому все равно, но мы знаем, как
— Вы в этом уверены? — спросил помощник министра почты. Он лидер республиканского крыла Объединенной партии и всего полгода назад уверял всех, что можно забыть о Бертраме.
— Да, сэр, — ответил Каринс. — И количество голосов увеличивается. Недавние мятежи в рабочих кварталах, вероятно, дают им еще пять процентов, которые у нас пока не отражены. Дайте Бертраму еще шесть месяцев, и он опередит нас. Как вам понравились яблоки, мальчики и девочки?
— Не нужно дерзить, мистер Каринс, — сказал президент.
— Простите, мистер президент, — ответил Каринс, но было очевидно, что он нисколько не раскаивается. Он с торжеством улыбнулся помощнику министра почты. Потом пощелкал клавишами, демонстрируя новые данные.
— Непрочные и прочные, — говорил Каринс. — Вы можете заметить, что рейтинг Бертрама непрочен, но все время становится прочнее. Сторонники Хармона такие убежденные, что их не переубедить без использования ядерной бомбы. А наши похожи на масло. Мистер президент, я не могу гарантировать, что после выборов у нас окажется больше всего мест, не говоря уже об обладании большинством.
— Невероятно, — сказал председатель комитета штабов.
— Хуже чем невероятно. — Представительница министерства торговли недоверчиво покачала головой. — Это катастрофа. Но кто же победит?
Каринс пожал плечами.
— Исход неясен, но если хотите знать мое мнение, я бы поставил на Бертрама. Он отбирает у нас больше голосов, чем Хармон.
— Вы все время молчите, Джон, — сказал президент. — Каково ваше мнение?
— Что ж, сэр, совершенно очевидно, что нам неважно, кто победит, если победим не мы. — Грант поднял свой стакан с виски и жадно глотнул. Он решил взять еще порцию, и к черту язву. — Если выиграет Хармон, он выйдет из Совладения, и мы получим войну. Если победит Бертрам, он ослабит меры безопасности. Хармон со своими штурмовиками свергнет его, и мы опять получим войну.
Каринс кивнул.
— Вряд ли Бертрам удержит власть больше года, скорее гораздо меньше. Он слишком честен.
Президент громко вздохнул.
— Могу припомнить время, когда то же самое говорили обо мне, мистер Каринс.
— Это по-прежнему верно, — торопливо сказал Каринс. — Но вы достаточно реалистичны, чтобы позволить нам делать то, что необходимо. А Бертрам этого не позволит.
— Так что же нам делать? — негромко спросил президент.
— Фальсифицировать результаты выборов, — сразу ответил Каринс. — Вот здесь указаны данные о населении. — Он вызвал на экран таблицу с числами. — Мы будем поставлять фальсифицированные данные, а тем временем люди мистера Гранта поработают с компьютерами для голосования. Так ведь уже
— На этот раз не сработает. — Все повернулись к самому молодому человеку в кабинете. Ларри Мориарти, помощник президента, которого иногда называют «дипломат-еретик», покраснел от всеобщего внимания. — Все узнают. Люди Бертрама уже заняли рабочие места в компьютерных центрах, верно, мистер Грант? Они в минуту поймут, что происходит.
Грант кивнул. Он видел накануне отчет об этом: любопытно, что Мориарти уже учел его.
— Если фальсифицировать результаты выборов, придется поддерживать порядок с помощью морской пехоты Совладения, — продолжал Мориарти.
— В тот день, когда понадобится с помощью морской пехоты Совладения подавлять мятеж в Соединенных Штатах, я подам в отставку, — холодно сказал президент. — Я, возможно, и реалист, но есть пределы тому, на что я согласен идти. Вам понадобится новый шеф, джентльмены.
— Легко сказать, мистер президент, — ответил Грант. Ему хотелось закурить трубку, но врачи запретили. К черту врачей», — подумал он и взял сигарету из лежащей на столе пачки. — Легко сказать, но сделать это вы не можете.
Президент нахмурился.
— Почему?
Грант покачал головой.
— Объединенная партия поддерживает Совладение, а Coвладение поддерживает мир. Уродливый мир, но, клянусь Господом, мир. Мне бы хотелось, чтобы договоры о поддержке Совладения не были так тесно увязаны с Объединенной партией, но это так, и тут ничего не сделаешь. Да вы и сами очень хорошо знаете, что в самой партии идею Совладения поддерживает лишь очень незначительное большинство. Верно, Гарри?
Помощник министра почты кивнул.
— Но не забывайте, что в группе Бертрама тоже есть поддержка СВ.
— Конечно, но нас они терпеть не могут, — сказал Мориарти. — Говорят, мы продались. И они правы.
— Ну и что с того, что они правы? — выпалил Каринс. — Власть у нас, а не у них. Никому, кто достаточно долго находится у власти, не избежать коррупции. Или он лишается власти.
— Не вижу цели этой дискуссии, — прервал его президент. — Мне, в частности, не нравится, когда мне напоминают о том, на что пришлось пойти, чтобы сохранить эту должность. Вопрос в том, что нам делать. Должен вас предупредить: ничто не доставит мне большей радости, чем пребывание мистера Бертрама в этом кресле. Я долго был президентом и устал. Мне больше не нужна эта работа.
III
Все заговорили одновременно, что-то кричали президенту, обращались к соседям, пока Грант громко не откашлялся.
— Господин президент, — сказал он командным тоном, которому научился во время пребывания на сборах резервистов. — Господин президент, простите меня, но это предложение нелепо. Во всей Объединенной партии нет другого человека, у которого был бы хотя бы призрачный шанс выиграть выборы. Вы один остаетесь популярны. Даже мистер Хармон хорошо о вас отзывается — так он не говорит ни о ком, кто не входит в его группу. Вы не можете уйти в отставку, не потащив за собой всю Объединенную партию, и не можете отдать свою должность мистеру Бертраму, потому что он и шести месяцев ее не удержит.