Легион Фалькенберга
Шрифт:
— Вы спрашиваете себя об этом не чаще, чем я, — ответил сенатор Грант. Голос его звучал негромко и устало. — По крайней мере мы все еще пытаемся. Дьявол, да у вас больше власти, чем у меня. В вашем распоряжении Флот, и есть тайные фонды, которые вы получаете на Таните… Боже, Сергей, если вы ничего не можете сделать…
— Я могу только помочиться на пожар, — сказал Лермонтов. — И это почти все. — Он пожал плечами. — Итак, если это все, что я могу сделать, я буду продолжать пускать воду. Хотите выпить?
— Спасибо.
Лермонтов отошел к бару и достал
— Прозит.
— Прозит!
Они выпили. Грант взял сигару.
— Кстати, Сергей, что вы сделаете с Фалькенбергом — теперь, когда с неприятностями на Таните покончено?
Лермонтов холодно улыбнулся.
— Я надеялся, что вы найдете решение. У меня нет больше средств…
— Деньги Танита…
— Они нужны повсюду, просто чтобы не дать Флоту распасться, — решительно ответил Лермонтов.
— Значит, Фалькенбергу придется самому искать выход. С его репутацией проблем у него не будет, — сказал Грант. — А если будут, все равно его неприятности ничто в сравнении с нашими.
XIII
Зной придавил влажные поля. На Таните солнце светит пятнадцать часов в сутки, и за два часа до полудня уже невыносимо жарко; на Таните все дни такие. Даже в середине зимы в полдень от джунглей поднимается пар.
Небо над полковым лагерем желто-серое. К западу джунгли переходят в неизбежные болота, где фыркают звери вимы, поглубже зарываясь в защищающую от жары грязь. В самом лагере воздух горячий и влажный, проникнутый сильным запахом плесени и разложения.
Лагерь полка представляет собой остров геометрической точности в путанице джунглей и холмов. Каждая окруженная рвом желтая казарма одинаково далеко отстоит от всех остальных, каждая рота создает свой ряд во главе с домом центуриона с одного конца и домом старшего сержанта с другой.
Широкая улица отделяет ряд Центурионов от Линии командиров рот, а еще дальше — более короткая Линия старших офицеров. Пирамида сужается к вершине, и в этой вершине располагается единственное здание: там живет полковник. Остальные офицеры живут с женами, и на одном краю лагеря размещаются квартиры женатых наемников. Но полковник живет в одиночестве.
Гость вместе с полковником наблюдал за церемонией, которая возникла в Англии в дни королевы Анны, когда командирам полков платили в соответствии с силой их частей и когда люди королевы хотели убедиться, что каждый оплаченный солдат пройдет перед ними на параде — или, по крайней мере, просто существует.
Гость, историк-любитель, с сухой усмешкой наблюдал за парадом. Война изменилась, и солдаты больше не шагают ровными рядами, чтобы по команде произвести залп, но полковникам снова платят в зависимости от того, какие силы они могут выставить в бою.
— Отдать рапорт! — Приказ адъютанта легко пронесся над плацем, долетев до неподвижных синих и золотых квадратов.
— Первый батальон, рота Б патрулирует. Батальон в полном составе, за исключением дежурных, сэр.
— Второй
— Третий батальон в полном составе, за исключением дежурных, сэр.
— Четвертый батальон, четыре человека отсутствуют без разрешения, сэр.
— Как неловко, — негромко заметил гость. Полковник попытался улыбнуться, но у него не очень получилось.
— Артиллерия присутствует в полном составе, за исключением дежурных, сэр.
— Группа разведки в полном составе, сэр!
— Саперы в полном составе, сэр!
— Батальон огневой поддержки, авиагруппа на патрулировании. Батальон присутствует в полном составе, за исключением дежурных, сэр!
— Офицеры штаба присутствуют или находятся на задании, сэр!
Адъютант отвечал на каждое приветствие, потом резко повернулся и козырнул полковнику.
— Полк в полном составе, за исключением четверых в самоволке, сэр!
Полковник Фалькенберг ответил на приветствие.
— Займите свое место.
Капитан Фаст повернулся кругом и прошел на свое место.
— Парад, шагом марш!
— Оркестр!
Оркестр заиграл военный марш, который уже в двадцатом веке был старым, и под его звуки полк построился в колонну и двинулся вокруг плаца. Когда рота подходила к трибуне, все одновременно поворачивали головы, опускали в приветствии знамена и флажки, а офицеры и центурионы картинно взмахивали саблями.
Гость кивнул про себя: «Не очень современно. В восемнадцатом веке умение солдат шагать строем, а офицеров — владеть шпагой имело прямое отношение к боеспособности. Но не сейчас. Тем не менее, церемония производит впечатление».
— Слушать приказы! — Главный старшина прочел приказы по полку. Повышения, расписание дежурств, ежедневные работы по полку. Гость начал потеть.
— Очень впечатляюще, полковник, — сказал он. — Наши вашингтонские солдаты в свой лучший день не могли бы так выглядеть.
Джон Кристиан Фалькенберг холодно кивнул.
— Хотите сказать, что в поле они могут быть не так хороши, господин министр? Хотите еще одну демонстрацию?
Говард Баннистер пожал плечами.
— А что она докажет, полковник? Вам необходима новая работа, иначе ваш полк отправится ко всем чертям. Не думаю, чтобы погоня за беженцами на тюремной планете Совладения очень привлекала ваших солдат.
— Конечно, нет. Но когда мы впервые прибыли сюда, положение было не таким простым.
— Это я тоже знаю. 42-й — одна из лучших частей морской пехоты. Никогда не мог понять, почему расформировали именно его. Я говорю о вашем теперешнем положении: вы застряли со своими войсками без транспорта. Вы ведь не собираетесь провести остаток жизни на Таните?
Главный старшина кончил зачитывать распоряжения на день и терпеливо ждал инструкций. Полковник Фалькенберг разглядывал своих солдат в ярких мундирах, неподвижно застывших в жарком полдне Танита. На мгновение на его лице промелькнула легкая улыбка. Из этих четырех тысяч человек мало кого он не знал по имени или не был знаком с его историей.