Легион Проклятых
Шрифт:
– Скейс...
– перебил Кепш.
Плеть перевел взгляд с Колкухина и Ферейры на труп-капитана.
– Что насчет этого? – Керш кивнул в сторону «Громобоя» Данкреда.
«Каратель» подкатился к технодесантнику.
– Мы можем просто разделить монумент на части?
– Невероятно, - заключил Скейс.
– «Громобой» может быть оснащен снарядами для подземных взрывов, - произнес Данкред. – Прямые попадания, вкупе с правильно установленными взрывчатками из хранилищ Похоронной Гвардии, в огромном количестве, конечно, может разделить строение на части.
– Это займет дни! – вспылил Скейс.
Плеть отделения всей душой жаждал покинуть планету и продолжить охоту на Альфа Легион.
– Это возможно? – произнес Керш, глядя на монумент.
– Я могу подорвать строение, но что потом? – поинтересовался
– Затем мы применим огнеметы и мелты, - предложил Керш, - и сотрем с лица земли доказательство богохульства.
– Похоронная Гвардия может...
– начал Колкухон.
– Похоронная Гвардия будет охранять молитвенный кордон, пока мы не уничтожим эту штуку. Только Адептус Астартес, чтобы избежать порчи.
– Как пожелаете, мой господин.
– Брат Данкред проследит за подрывом артефакта, - приказал Керш. – Отделение Цикатрикс обеспечить безопасность и уничтожит остатки монумента.
– Ты заставишь нас потратить драгоценное время здесь, на этом жалком мире? – обвиняющим тоном спросил Скейс.
– Старшая плеть Скейс, уничтожение Хаоса – не трата времени. Это – цель, для которой мы были рождены, и я буду часто напоминать тебе об этом, - огрызнулся Керш.
– Ты ставишь под вопрос смелость, - проскрежетал Скейс, надвигаясь на Кнута.
– Больше, чем ты думаешь, - рявкнул Керш.
Оба Сдирателя рванулись друг к другу и были готовы схлестнуться, если бы не подоспевший брат Мика, выставивший болт-пистолет и щит между ними. Отодвигая Скейса щитом, Мика упирал плечо в грудь труп-каритана. Двое братьев из отделения Скейса попытались оттащить его.
– Это все монумент, - крикнул Мелмох.
На несколько секунд воцарилось спокойствие. Лица Скейса и Кнута расслабились, и Сдиратели повернулись к эпистолярию.
– Это – тлетворное влияние. Он требует крови, пролитой в его честь.
Керш перевел взгляд на Скейса и медленно кивнул.
– Отделение Цикатрикс возвращается в город Обсека, - приказал труп-капитан. – Отделению Кастигир достанется честь уничтожения порождения зла. Капеллан Шадрат будет следить за процессом.
Керш развернулся и направился к «Громовому Ястребу».
– Пошли, - приказал он. – Мы теряем время. По крайней мере, в этом наши взгляды сходятся.
Я проникаюсь еще большим уважением к своим бывшим командирам. Плеть отделения Таниал, брат Эрастус, труп-капитан Тобиаз, труп-капитан Финеха, магистр Ордена Ишабольд. Все они были великими Адептус Астартес, и я чувствую, что должен следовать их примеру. Однако я не знаю, каким образом им удавалось нести бремя командования. На поле битвы я видел, как смертные превозмогали и преодолевали свои физические барьеры. Я не обвиняю их за эти слабости и не отношусь к ним предвзято. Но они настойчиво пытаются преодолеть барьеры моего терпения. Они могут говорить ни о чем часами. Вы думаете, что их короткое существование сделает смертных лаконичными, но нет.
Я сижу здесь, за длинным каменным столом понтифика с лучшими представителями Цертус-Минор. Стол ломится от еды, которой хватит на целую армию. Эзраки сидит рядом. Они с Мелмохом - единственные Сдиратели, способные стойко переносить подобные сборища. Библиарий вел себя странно, его взгляд казался блуждающим, и он выпросил позволение уединиться в своей отдельной комнате. Понтифику с трудом давались подобные собрания. Часть его тела практически не двигалась, слуге приходилось кормить его, так как понтифику было сложно удерживать вилку в трясущихся руках. Остальные священники с удовольствием уплетали свинину, и я пришел к выводу, что трапеза – единственная замечательная черта Адептус Министорум. Но мне претил этот процесс, как и разговоры за столом. На мирах-болтах и мирах-смерти мне приходилось есть то, от чего блевали даже гроксы. Все это время понтифик Олифант и его клерики болтают без умолку. Олифант кажется мне хорошим человеком. Он не бесит меня, как те недоумки со Святого Эталберга, но мне сложно терпеть его бесконечную доброжелательность. Понтифик осыпает меня и моих Сдирателей комплиментами и благословлениями и все время пытается по-своему интерпретировать волю Бога-Императора. Я рад, что не включил Мелмоха в нашу скромную делегацию. Мне было бы еще более противно слушать эту чушь из уст Адептус Астартес.
Мое настроение испорчено. Я не в себе и маскирую свои чувства
– За наших спасителей, Адептус Астартес, - начал он, и его слова тут же подхватывают остальные священники.
– Да возрадуется Бог-Император их усилиям. Пусть он наблюдает, как они несут его волю. Да ниспошлет он им свое божественное благословение. Пусть он придаст им сил для очищения нашей священной земли от скверны. А мы будем молиться за их успех и поражение тьмы. Ведь с нами сам Бог-Император.
Я думаю о монументе Губительных Сил. Об усилиях брата Данкреда и отделении Кастигир, приготовившим мелты и огнеметы. Трон черепов зовет нас. Я чувствую его влияние на мое терпение, подергивание моих мускулов и нотки моего голоса. Воин внутри меня издает рев. И вскоре он возьмет верх надо мной. Я думаю о Скейсе. О его ненависти, о ненависти со стороны его братьев. О мнимом порицании Шадрата. О пренебрежении со стороны плетей отделений. О поддержке Скейса Йоахимом. О холодной ярости в глазах Ишмаила. Такое положение дел тяготило всех. Если бы я был на их месте, я бы разделял это чувство, и, как Юрия Скейс, выражал бы его открыто. Моя честь была под вопросом. Я потерял стяг. И я жаждал отмщения. Я сожалел лишь о том, что мои братья не понимают мою боль утраты, которую я разделяю с ними. Но я – труп-капитан и должен шире смотреть на сложившуюся ситуацию. Сердца пятой бьются в бешенном ритме, и это сердцебиение ускоряется с каждым днем, потраченным на Цертус-Минор. Проще всего было бы списать это на влияние артефакта Хаоса. Но я - их труп-капитан, и мне виднее. Я не могу заставить себя благодарить магистра Ишабольда за это назначение и понять мудрость его приказов. В галактике, полной врагов, мне достался лишь этот мир-кладбище. Мои Сдиратели должны изгнать свою скорбь благословением битвы. Только огнем и мечом пятая проложит себе путь к восстановлению.
Олифант продолжает говорить, но я не слушаю его. Он произносит молитвы и благословения своим полу парализованным ртом, но они лишь подпитывают мою ярость. Святоши последовали его примеру и теперь стоят, подняв кубки. Они – повсюду. Я хочу уйти, и мои руки тянутся к оружию. Затем я снова вижу свой кошмар. Мой призрак. Мой фантом. Мое безумие сидит на другом конце стола. Мертвец сковал меня своей сверхъестественной силой мерцающего глаза. Затем призрак берет бокал и поднимает тост за меня. Все расплывается передо мной. Черная броня фантома – повсюду. Клерики пьют вино, затем ставят кубки на стол и аплодируют. Комната плывет перед моими глазами. Их формы становятся больше. Затем, за ними я вижу другие фигуры. Череду теней. Тени в черной броне. Наплечники. Шлемы. Оптика мерцает неестественным цветом. Они – повсюду. В каждом ряду. Целая армия фантомов. Порождения тьмы. Все становится черным, словно я упал в реку, и надо мной сомкнулся лед. Где-то вдалеке я вижу Олифанта, благословения все еще сходят с его губ. Не осознавая, что я делаю, я резко опускаю кулаки вниз. Стол вибрирует, моя атака вызвала вибрацию по всей его длине. Бокалы падают. Тарелки тоже. Красное вино растекается, словно кровь из ран, прямо на пол. Я - на ногах, нависаю над замершими священниками. Они шокированы и испуганы. Молчит даже Олифант. Свет вернулся в помещение. Фантом исчезает, а за ним и вся его компания.
– Достаточно, - говорю я.
Это мои слова, хотя волна гнева уже начинает спадать.
– Император – это существо из плоти и крови. Он живет и дышит. Его сыновья чтили его, как чтим и мы. Когда человечество, породившее Императора, осознает это? Священники…что они знают о воле Императора? Священники используют деяния древности и искажают их смысл. Кто вы такие, чтобы предлагать надежду? Обещание убежища и вмешательства, призванные отвлечь внимание имперцев от их страданий. Император – могущественный человек, но он не всемогущ. Если бы он был таковым, позволил бы он страдать своим людям от нищеты, голода или смерти? Как человек – он отец для нас, не бог, который подпитывает ваше желание быть любимыми и успокаивает ваши страхи. Как отец, он старается изо всех сил защищать своих детей. Он сокрушает своим кулаком тех, кто желает навредить вам. Этот кулак – мы.