Легионер. Дорога в Помпеи

Гуров Валерий Александрович

— Ты кто? — с издевкой спросил старший.

— Я вилик на поместье господина Луца, — представился управляющий и отрезал: — Мой господин не готов сегодня никого принимать. — Так что приходите в другой раз, когда господину станет лучше.

— Что с господином? — уточнил я.

— Он болен и не в силах вас принять, — очень твердо повторил раб. — Могу проводить вас к выходу.

— Не получится, — проскрежетал старший.

Взгляд вилика стал ещё твёрже.

— Напомню, что это поместье господина Луца, и мы вправе воспользоваться возможностью

защитить своего господина.

Я понимал к чему все идет. Прямо у входа в виллу в любой момент может случиться резня. Рабов уже было с дюжину человек, все крепкие парни, и большинство вооружены. И головорезов они ничуть не боялись. Хотят умереть молодыми — пожалуйста, только без меня.

— Нам, пожалуй, тоже надо представиться во избежание недоразумений, — не торопясь, но и не слишком медленно произнес я и, сунув руку за пазуху, достал документ. — Мы здесь затем, чтобы по римским законам вручить вашему господину предписание.

Вилик заколебался, он все прекрасно понимал. Поэтому я поднял документ квестора повыше.

— Ознакомьтесь из моих рук.

— Если он умеет читать, — громыхнул старший.

Я промолчал, чувствуя досаду — головорез зря ощутил себя тут самым умным. Вилик — не полевой работник, а управляющий, и странно было бы доверить поместье в управление неграмотному человеку. Так и есть, тот отнюдь не доброжелательно покосился на старшего. Подошел ко мне, прищурился, читая текст документа. И с каждой строчкой всё больше бледнел. Понятно, отчего — без господина и ему было некуда идти… Не говоря об остальных рабах. Через минуту он кивнул, давая понять, что закончил, и отступил на шаг.

— Поэтому, уважаемый, нравится это вам или мне или не нравится, это в данном случае абсолютно вторично. Мы действуем по букве закона.

Следом я достал второй документ, предписывающий конфискацию поместья в мою пользу.

— Здесь, — с расстановкой проговорил я, чтобы слышали и те, кто букв не знает, — говорится о немедленной передаче земли Луца мне, а все, кто будет защищать его или способствовать уклонению этого гражданина от ответственности, окажутся вне закона. Рекомендую, настойчиво рекомендую не испытывать судьбу.

Вилик переглянулся с другими рабами. Я указал на головорезов, которые с любопытством наблюдали за тем, как развивается сценка на веранде.

— Эти люди призваны засвидетельствовать свершившейся передачу земли мне.

Люди под крытой колоннадой чуть дрогнули. Но вилик чуть прищурился и покачал головой — хотя я видел, что и у него ладони потеют.

— Здесь стоит подпись вольноотпущенника, который не имеет права занимать квесторскую должность, согласно закону двенадцати таблиц, — покачал он головой. — То, что вы делаете, называется не законом, а беззаконием.

Свидетели-головорезы продолжали держать руки на рукоятях клинков. Рабы не опускали дубинок и никуда не уходили. Я понимал, что сейчас наступает переломный момент. И далее в виллу, если рабы не одумаются, придется входить силой. Поэтому, глядя

вилику в глаза, едва заметно кивнул и процедил:

— Твой хозяин не оценит твою преданность. И я скажу тебе, почему. Если ты не отойдешь и не отведешь людей, на веранде останется кучка трупов. Мы же пройдём дальше.

Я одернул тунику и показал рукоять кинжала.

Вилик тяжело вздохнул, но, поколебавшись все-таки отошел от входа. От моего взгляда не ушло, как он переглянулся с одним из молодых невольников и быстро моргнул.

— Веди к хозяину, — я похлопал вилика по плечу, будто смягчившись, и, чуть наклонившись, шепнул: — Я предупреждаю всего один раз.

— Проходите.

Мы зашли внутрь виллы, где убранство было еще более роскошным, чем снаружи. Стены были украшены мозаикой с пейзажами, все было отделано мрамором и серебром. Вилик, стараясь идти ровно и не срываться на бег, провел нас по длинным коридорамв покои к Луцу. Им оказался худосочный старикашка, лежавший на клинии посередине просторной комнаты. Судя по всему, чувствовал он себя действительно неважно — тут управляющий не солгал. Рядом с клинией валялся кинжал — неужели помпеянец хотел попрощаться с жизнью? Но и с этим что-то пошло не так. Рядом с ним крутились рабыни, пытаясь привести в чувство своего господина. Но, в отличие от непослушного тела, язык ему еще очень даже хорошо служил.

— Собаки! — Луц с трудом приподнялся на локтях, лицо его стало багровым, на скулах заходили желваки. — Думаете, я не знаю, что вы задумали! — цедил старик, тяжело дыша.

Головорезы мигом обнажили клинки. У меня складывалось впечатление, что никто и ни в чем не собирался разбираться.

— Обождите, — я положил руку на запястье старшего. — Все должно быть по закону.

Старший руку отдернул, но куда я клоню, смекнул. Дал отмашку своим людям, те замерли.

— Ознакомься, — я подошел к Луцу, протягивая документ от квестора.

Он даже не взглянул на него, видимо, и без того хорошо знал постановление. Впился в меня глазами с лопнувшими капиллярами, и я увидел, что из Луца постепенно, капля за каплей уходила жизнь.

— Подойди… ближе, — прохрипел старик. — Выслушай…

— Закрой ему рот! — рявкнул старший.

— Без тебя разберусь, ладно? — я резко обернулся на так называемых свидетелей.

Он смотрел на меня с ухмылкой, но новых попыток руководить не предпринял.

— Говори, старик, — спокойно сказал я.

— Ради этого… ради этого ли ты воевал? Чтобы такие прохвосты использовали тебя как марионетку? — зашептал старик, пытаясь усмехнуться, но получался только оскал. — Мальчик, мальчик! Думаешь, что когда ты отнимешь у меня землю, тебе дадут уйти? Ты… — он с трудом перевёл дух, но всё же договорил: — Тебя прирежут и выкинут в первую же сливную яму. Ты будешь им больше не нужен…

— Что? — я вопросительно изогнул бровь.

О собственных перспективах я уже слышал. Ничего хорошего они не предвещали, но любопытно все же. Вот правда.