Легионеры

Нестеров Михаил Петрович

Диверсанты поглядывали в иллюминаторы. На каждом теплая серая куртка с логотипами на спине и груди: “ССО”. С чужими не спутаешь, ярко-желтые буквы сразу бросались в глаза. Лишь Марковцев и Гущина одеты иначе. На командире группы черная кожаная куртка, серые брюки и теплые высокие ботинки. Елена облачилась в синий джинсовый комбинезон, поверх которого ярко-красный пуховик с капюшоном.

Когда экипаж заглушил двигатели и затих рев турбин, к самолету подъехал серебристый “Мерседес”, и из него вышел черноволосый мужчина представительного

вида.

– Мой друг, – пояснил Марковцев, указывая на директора аэропорта. – Эдик Андриасов. Видите, как нас встречают?

– Ответ будет адекватным, – заметил Резаный, повернув утепленную бейсболку козырьком назад. Демонстративно внимательно вглядевшись в летное поле, он покачал головой: – Не вижу истребителя для легионера ВВС Пакистана.

– Если ты не заткнешься, он вылетит встречать тебя на реактивном помеле, – предостерегла болтливого товарища Гущина.

– Я лучше, чем моя репутация, – ответил Алексей.

– От Марка натаскался?

– От Иоанна. О, трап едет, – Резаный указал направо. Бортинженер тем временем открыл гидравлическую дверь и встал в проеме. Марк за его спиной обменивался приветственными жестами с директором частной авиакомпании. “Бедный Эдик”, – невинно сокрушался Марковцев.

– Как долетели? – спросил Андриасов, когда по трапу Сергей первым спустился на поле.

– Отлично, мой друг. – Марк, отвечая на приветствие, заметил, что Эдик смотрит поверх его головы и продолжает жать ему руку. “О, заклинило парня”. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы выяснить причину, которая округлила и без того большие глаза грузина. Елена Гущина. Она спускалась по трапу и улыбалась, глядя на директора авиакомпании.

– Ты не сказал, что в твоей команде есть женщина, – наконец опомнился Эдик тихим голосом. – Я бы...

– Все нормально, Эдик. Знакомься: инженер моего ИЧП Лена.

– Лена – название твоего предприятия, – тут же нашелся многоопытный грузин, – или так зовут девушку? Эдуард, – представился он. – Называйте меня Эдиком. – В его глазах короткие волосы Гущиной были верхом сексуальности. Пока верхом. Под комбинезоном он угадывал высокую грудь небесной гостьи; а жесткая ладонь, сжавшая руку гостеприимного хозяина, вообще сказала все, что только можно. Еще ни одна женщина не жала ему руку так крепко, словом, сразу располагала к себе и буквально вкладывала надежду на сегодняшний вечер.

Андриасов продолжил рассыпать комплименты-намеки: он-де урежет рабочий день специалистов ССО до минимума, чтобы гостья осталась как можно дольше, и прочее. На Резанова и других “инженеров и рабочих” бросил лишь короткий взгляд.

– Как дела с таможней? – осведомился Сергей.

– Все нормально, – обнадежил Эдик, – сейчас подъедут. Я договорился, паспортный контроль пройдете здесь же, да? Документы в порядке?

– Конечно, – заверил Марковцев.

Андриасов вытащил сотовый телефон и нарочито гневным голосом обрушился на абонента:

– Сколько можно ждать,

а?

Сергей заметил, что акцент грузина усилился. Работает на Гущину, без труда определил он, подчеркивает свою национальность.

Эдик, закончив разговор, кивнул на ангар:

– Таможенный склад. Сейчас подъедет тележка, перевезем оборудование. Когда проверят, сядем за стол. Сегодня никакой работы, – поставил он жесткое условие.

Пара хмурых таможенников с неизменными “дипломатами” в руках терпеливо дожидалась, когда загрузят автокар с прицепом. На нем уже высились ящики разных размеров. Таможенники автоматически отметили нарушение: они не были обшиты шинкой, металлической полоской, а это штраф. Их настроение повысилось.

Когда работа по выгрузке и проверке салона была завершена, к таможенникам присоединились офицеры паспортного контроля. Автокар тронулся с места, за ним выстроилась процессия, издали похожая на похоронную.

Ангар оказался почти пустым, эхо свободно бродило по огромному пространству. Чего не скажешь об отработанных газах моторной тележки. Водитель давно заглушил двигатель, а сизый туман пластом простерся над рядом ящиков, выгруженных на бетонный пол, и не двигался с места.

Таможенники и пограничники начали работу одновременно.

Резанов поддел гвоздодером крышку ящика. Таможенник с кипой бумаг, которые ему вручил Марковцев, шагнул ближе, чтобы посмотреть на содержимое.

Поверх древесной стружки лежало оружие фирмы “Найт Армамент”, известное как “мастер-ключ”. Собственно, комбинация его была создана на основе подствольного гранатомета: под стволом автоматического карабина “М16” расположено видоизмененное ружье “Ремингтон” 12-го калибра. Заряд такого калибра “открывает” почти все двери, отсюда и название: “мастер-ключ”.

Пока таможенник соображал, что все это значит и где светосигнальное оборудование, “мастерами” вооружились четыре диверсанта.

– Руки за голову! – скомандовал Марк.

Под прикрытием восьми стволов Михаил Муромов обошел офицеров, забрал у них табельное оружие и средства связи. После чего их сковали наручниками.

“Бедный Эдик”, – повторился Сергей, глянув на посеревшее лицо грузинского товарища.

Эдик и опомнился первым.

– Это налет? – произнес он синими, словно накрашенными губами.

Сергей рассмеялся.

– Хуже, Эдик, хуже. Ты присядь куда-нибудь, – посоветовал он, – ящики сейчас освободятся. Только телефон отдай. А мы пока переоденемся.

На пол полетели сразу несколько крышек, спецназовцы сбросив одежду, экипировались по-новому. Поверх курток – бронежилеты, которые, в свою очередь, скрывали забитые до отказа “разгрузки”.

Андриасов с ужасом наблюдал, как проверяют диверсанты ход огромных ножей в ножнах, как держатся гранаты на петлях... Смотрел так, словно вся вооруженная до зубов свора бросится на него одного, что он и есть цель дерзкого диверсионного акта.