Легионеры
Шрифт:
Привычного обмена рукопожатиями не было. Алексей сделал несколько пружинистых шагов в стороны, нащупывая оптимальную дистанцию для удара, но видимой бреши в обороне противника не почувствовал.
– Давай, Леха! – крикнул кто-то из соотечественников.
– Мочи его! Давай!
Обманным движением Алексей заставил Тайсона раскрыть корпус и провел правый прямой. Получилось хлестко, но не слишком точно – кулак прошел вскользь, едва задев ребра. Зато расплата за дерзость не заставила себя ждать: от первого удара ответной серии Алексею удалось увернуться, но второй и третий попали в
На миг Алексей потерял ориентацию во времени и пространстве, а когда пришел в себя, оказался отброшенным на ковер у самого края «ринга». Тренированное тело, не дожидаясь команды, перекатилось влево – как раз вовремя, потому что в то место, где оно перед этим лежало, с лету впечаталась пятка Тайсона.
Следовало встать, и как можно быстрее. Алексей дотянулся ногой до колена противника, вложив в удар всю оставшуюся силу, – и выиграл несколько драгоценных мгновений.
Тайсону, вероятно, было очень больно… Именно поэтому Алексей успел даже принять боевую стойку, прежде чем его запястье оказалось намертво стиснутым в чужой ладони. Рука противника резко, размашисто, с проворотом опустилась вниз, хрустнул сустав, и ноги Алексея оторвало от пола.
Падая на ковер, Алексей успел услышать короткий звериный вой – и, прежде чем окончательно лишиться сознания от удара, понял, что вой этот издает он сам…
На следующий день Алексея оставили дежурным по казарме. Очередь заступать в наряд была не его, но после вчерашнего спарринга с Тайсоном ни о каких занятиях не могло идти и речи – голова казалась тяжелой, гудела, как чугунное ведро, а любое движение отзывалось резкой, пронзительной болью в висках. К тому же немного ныло запястье и дышать приходилось вполсилы – очевидно, не все было в порядке и с грудной клеткой.
Впрочем, никаких повреждений жизненно важных органов не обнаружилось, серьезных увечий тоже, поэтому госпитализировать Алексея не стали. Привычный ко всему доктор в выглядывающей из-под халата офицерской форме профессионально ощупал неудачливого бойца, сделал ему какой-то укол, выдал банку вонючей мази и, потрепав по плечу, отправил отлеживаться до утра.
С Хохлом и Махмудом все оказалось несколько серьезнее – в расположение своего учебного взвода за ближайшие несколько суток они так и не появились. Обоих штрафников пришлось оставить в медсанчасти, причем Гюнтер впоследствии передал приятелям-легионерам содержание случайно подслушанного разговора.
– Они что, попали под грузовик? – поинтересовался тогда врач, закончив осмотр пациентов и раскрывая регистрационную книгу.
– Почти, – невесело хмыкнул сержант-инструктор. Чувствовалось, что ему самому немного не по себе. – В воспитательных целях.
– Смотрите, времена меняются. Сейчас во французской армии порядки уже не те, что лет десять назад…
– Мой лейтенант, мы все-таки служим в Легионе. Сюда попадает разный сброд, с которым по-другому просто нельзя.
– И все же впредь будьте поосторожнее. – Доктор взял ручку: – Тре бьен, запишем, как обычно: несчастный случай, травма на полосе препятствий. Только вот что! Вы передайте этому вашему… «грузовику» или «автобусу», чтобы в следующий раз ездил поаккуратнее. А то рано или
– Обязательно, мой лейтенант!
…Гюнтеру можно было доверять. Даже если он не дословно передал реплики врача и инструктора, все равно – суть их разговора от этого не изменилась. Ясно, что уже не впервые под видом обычной тренировки нарушителей дисциплины в лагере просто-напросто мордовали до полусмерти, чтоб другим неповадно было.
Но, собственно, чему удивляться? Чего ожидать? Легион – не школа гуманизма и не институт благородных девиц, что бы там ни писали в рекламных брошюрках французского министерства обороны. Здесь готовят самых, наверное, элитных в мире солдат, убийц, готовых в любой момент точно и беспрекословно выполнить приказ командира.
– Черт! – Мокрая швабра задела за ножку кровати, и это неловкое движение сразу отозвалось у Алексея под ребрами. Резкая боль оборвала неторопливый ход мыслей, Алексей застонал и даже присел, держась за отбитый бок:
– С-сука. Вот ведь, гад!
Отчетливо представилось: бритый череп вчерашнего здоровяка-легионера, обрубок на месте уха, огромные кулачищи и равнодушно-презрительный взгляд.
– Как его, Тайсон? Да, кажется…
Швабра упала на пол казармы, глухо ударившись обо что-то пластиковым наконечником.
– Мизерабля… б… мать его, – выругался на диковатом русско-французском жаргоне Алексей.
А с другой стороны – кто виноват? Чего обижаться? Сам ведь напросился, сам полез «под грузовик», на ковер. Подумаешь, самолюбие взыграло… Вот и сиди теперь, харкай кровью.
Со стороны лестницы послышались шаги и голоса. Алексей еле успел вскочить с чьей-то кровати, прежде чем на пороге спальни появился худощавый, высокий офицер, дежурный по лагерю, в сопровождении целой процессии сержантов и капралов.
Кто-то подал команду, и Алексей вытянулся в струнку.
Видимо, он смотрелся достаточно нелепо с прижатой к бедру мокрой шваброй, потому что офицер оглядел его с головы до ног, оскалился и бросил что-то веселое через плечо сопровождающим.
Алексей почти не понял, о чем речь, но все вокруг соответственно воинским званиям захихикали и заржали, поэтому и он изобразил на лице некий намек на улыбку.
– Вольно! – Начальство двинулось-таки дальше, заканчивать обход казарменных помещений. А Алексей снова оказался в одиночестве – с нехитрым приборочным инструментом в руках, французским разговорником за пазухой и собственными невеселыми мыслями под черепной коробкой.
Покурить, что ли? Пол все равно придется заново перемывать после господина дежурного офицера и его свиты. Алексей вытащил из кармана пачку дрянных сигарет, повернулся к двери – и вздрогнул, почти лицом к лицу столкнувшись с человеком, которого меньше всего ожидал увидеть.
Всего в паре шагов, опершись на спинку стула, стоял собственной персоной Тайсон – в той же, что и вчера, камуфлированной форме, но на этот раз обутый и подпоясанный, как положено. Даже белое кепи, гордость легионера, на бритой макушке… Непонятно, как Алексей не заметил его появления, – казалось, непрошеный гость только что материализовался из воздуха или собранной по углам казарменной пыли.