Легионы просят огня
Шрифт:
…Мой умный старший брат. Мой мертвый старший брат.
Я говорю:
— Не думай.
— Вос ист?
— Правильней сказать «не думай о мести». Я понимаю.
Ее улыбка вспыхивает, как падающая звезда. Мгновенно и ослепительно, точно бликующая под солнцем гладь моря. Лодка сонно покачивается под ногами. Штиль. Розовая полоса по горизонту…
— Но ты думаешь? — спрашивает германка.
Некоторое время я молчу.
«Ты слишком импульсивный, Гай».
— Да. Думаю.
Протягиваю руку и касаюсь пальцами
Иногда мне трудно понять, зачем вообще нужны слова. Мы больше понимаем без слов, одними движениями… наше тело предает нас.
Вот он, вечный наш предатель.
Мы говорим о мести или о долге, а наши тела говорят о слиянии…
Слиянии тел.
«Все критяне — лжецы».
Все?
— Что ты знаешь о моем брате? — слова срываются прежде, чем я успеваю их перехватить.
Глаза Туснельды гаснут.
— Ты глупый, римлянин, — говорит она. — Ты все испортить. Ты — не здесь.
Поворачивается и уходит.
Я стою, неловко опустив руки. Ладони, что впитали тепло ее тела, горят огнем.
Когда я возвращаюсь, представление в самом разгаре.
Красные, желтые, зеленые мячики летят по кругу, мелькают перед глазами. Германцы радуются. Фокусник демонстрирует ловкость рук.
Африканец.
Почему боги создали таких черных людей? У них что, белая глина закончилась?
— Как тебе представление, Гай? — спрашивает Арминий.
В полутьме лицо фокусника выглядит жутковато. Половина золотая, половина черная. Пламя факелов колеблется, по коже африканца бегут огненные волны…
— Замечательно.
Стоило бы сказать: полная ерунда, но…
— Замечательно, — я поворачиваюсь к Арминию. — Пропретору стоило бы взять этого… — я киваю в сторону фокусника, — и сделать послом в землях за Рением.
Меня прерывает хохот германцев.
Фокусник — посол? Варвары были бы рады. Я смотрю на веселящихся германцев. Простодушие этих ребят завораживает. Но смеются-то они над фокусником, а кинжал в спину воткнут нам.
Отличные ребята, в сущности.
— Бросьте, легат! — к нам подходит еще один римлянин. Лет тридцати, очень белокожий, с каштановыми волосами. — Представление — кошмарный ужас и безвкусица!
Это Гортензий Мамурра по прозвищу Стручок, командир Девятнадцатого легиона. На сегодня это уже третий легат — не много ли для одного вечера?
Арминий улыбается. С едва заметным огоньком в глазах.
— Даже так?
Стручок важно кивает:
— Несомненно! Вы заметили, насколько чудовищно поставлено представление…
— А мне нравится, — говорит Арминий. — Видимо, у меня плохой вкус, легат. Простите. Но мне нравится фокусник. Ничего не могу с собой поделать. Это, наверное, потому что я варвар, да?
Лицо Гортензия мгновенно становится кислым. Стручок складывает тонкие губы, еще раз — словно не может отыскать для них нужного положения…
— Увидимся,
Фокусы — развлечение для толпы. Для охлоса. Для варваров.
Глотание зажженного факела. Исчезновение монеты. Распутывание цепей и веревок…
Свет факелов падает на мозаичный пол. Изгибается. Плывет.
Германцы кричат и хлопают в ладоши.
…Однорукого убийцу искали по всей Германии, но не нашли. И пока варвар на свободе, тот, кто заманил моего брата в ловушку — остается безнаказанным.
Луций встречался в лесной деревеньке с неким германцем. И — умер. Его людей перебили всех до единого. Но у меня нет ключа к этой загадке. Я не знаю, что делать дальше…
— Я могу помочь, — говорит Арминий.
Поднимаю голову и неожиданно вспоминаю слова Нумония. Похож ли царь херусков на акулу? Пожалуй… когда так скалится.
— Но вот хочешь ли ты этого? — спрашивает Арминий, скалясь, как белозубая акула.
— Хороший вопрос. Почему ты спрашиваешь?
— Из любопытства. Многое становится отвратительным, если подойти к этому слишком близко. Самая прекрасная бабочка вблизи выглядит отвратительным чудовищем. Ты не боишься, Гай?
— Боюсь?
«Что мы знаем о самых близких нам людях?» — спросил Август, прежде чем отправить меня в Германию.
Царь херусков смотрит на меня. В зрачках мерцают огни факелов, которыми жонглирует фокусник.
Они летят вверх и вниз, крутятся и вспыхивают.
Арминий улыбается.
— Твой брат вел записи, Гай. Пару раз я заставал его за работой. Мы были друзьями, но он все равно закрывал эту… — он щелкает пальцами, — деревянную штуку для бумаг…
— Кодекс, — говорю я.
Интересно.
— Остались мелочи. — я с трудом растягиваю губы в улыбке. — Узнать, где Луций хранил свои записи — и прочитать. Всего — навсего, друг мой Арминий, царь херусков, варвар.
Он поднимает брови. И смеется:
— Ну, это просто, друг мой Гай.
— Да? — я чувствую, как холод вползает между лопаток. Озноб в затылке. Предчувствие.
— Думаю, если бы я делал записи — как делал твой брат — я бы держал их поближе к себе. Но не так близко, чтобы их мог прочитать любой идиот.
Только — особенный идиот?
— Смешно, — говорю я.
— Смешно, — соглашается Арминий. Огненная струя прорастает в его зрачках — я чувствую запах горючей жидкости. Гулкий хлопок, крики германцев. Дешевый старый фокус с выдыханием пламени…
Мой умный старший брат, думаю я.
Мой мертвый старший брат.
Арминий ждет. Я говорю:
— Слушай, тебе что, действительно понравился фокусник?
Глава 2. Архив Луция
Белесая хмарь нависла над лесом. Ветхими краями, похожими на лохмотья прокаженного, закрыла она подступы к чаще.