Легионы просят огня
Шрифт:
Я смотрю на ее чистый лоб. На ее косу. Я хочу подойти и взять германку за затылок, притянуть к себе. Почувствовать вкус ее губ и забыть обо всем…
Но я, к сожалению, упертый сукин сын.
Поэтому я говорю:
— Что-то он все же сказал?
Туснельда качает головой. Я говорю:
— Помоги мне. Пожалуйста.
Молчание.
— Несколько раз твой брат ходил в Ализон, в квартал торговцев. Он говорил — там живет философ. Который колдун.
Колдун? Даже так?! Луций, который
— Этот философ лечил его — тайно. Это болезнь, о которой другим людям знать нельзя.
У великого Цезаря была падучая. Человек бьется в припадке, изо рта идет пена… Не самая лучшая болезнь для политика. Извергая пену и катаясь по полу, довольно трудно вызывать у людей симпатию. Неужели Луций?..
Я представляю брата, бьющегося в припадке. Лицо изуродовано гримасой, изо рта летят клочья пены….
Проклятье, проще представить его в сенате!
Качаю головой. Нет. Падучая не смертельна — если не откусить себе язык, конечно, и не захлебнуться кровью…
И общаться с женщиной она не мешает.
Тут явно было нечто иное… Но что?
— Врач? Где, говоришь, он нашел врача?
— В Ализон. Он не врача находить… он находить философ. Тайна чтобы.
Я киваю.
— Как его зовут, этого философа?
Она качает головой. Впрочем, я и не рассчитывал.
— Римлянин Гай, — говорит Туснельда торжественно. — Твой брат, чтобы идти туда, надеть… надевать военную одежку. Грязный старый плащ. Как римский солдат.
Молчание. Мы стоим и смотрим друг на друга.
Я улыбаюсь, хотя мне хочется плакать.
— Квинтилион, — говорю я. — У меня к тебе еще одна просьба…
Управитель кланяется. Лицо невозмутимое.
— Как прикажете, господин легат. Готов исполнить любое ваше желание, господин легат.
Мгновение я медлю. Затем открываю рот, но Квинтилион меня опережает:
— Вам снова нужны молоток, веревка и центурион Тит Волтумий?
— Гм.
Пожалуй, насчет Тита Волтумия стоило бы подумать. Помощь старшего центуриона в прошлый раз мне очень пригодилась…
— Спасибо, но… нет. В этот раз мне будет достаточно шерстяного солдатского плаща. Такого, знаешь, погрязней и попроще…
— Понятно, господин легат, — говорит Квинтилион. — Уже бегу.
Но с места не двигается. Ждет.
— Хорошо, хорошо, — говорю я. — Возьмешь деньгами или сведениями?
— Лучше информацией.
— Вот ты хитрец. Почему информацией? Откуда ты знаешь, что она того стоит?
Улыбка Квинтилиона приторна, как груша в меду.
— Иначе вы бы не предложили мне денег.
Сегодня вечером я напьюсь, думает он. Опять. Или снова. Но напьюсь.
Легионер
— Сколько женских сердец ты покорил сегодня? — кричат из толпы.
— Только не ошибись палаткой! — хохочут. — А то знаем мы тебя…
— Нет, нет. В этот раз он не промахнется. Он зайдет сразу в палатку нового легата и…
Секст усмехается. Вытягивает перед собой волосатые руки, растопыривает пальцы.
— А если поймаю? — спрашивает он. — Я могу.
Аккуратно сжимает кулаки. Огромные. Такими можно пробить кирпичную стену.
— Ой, только не это, доблестный Виктор! — дерзкий голос. Толпа «мулов» стонет от смеха. — Только не это… Мне не вынести столько любви. Ты такой си — и–ильный.
Сволочи, думает Секст. Стоило один раз по пьяни совершить глупость, и уже не отмоешься. Виктор! Победитель! Ради всех богов, чрево Юноны, задница Юпитера! Секст Победитель — вот издевка, так издевка…
Он делает рывок, несколько легионеров падают, отшатнувшись. Строй прогибается. «Мулы» ревут от смеха, особенно те, что упали. От чудовищного грохота половина Ализона должна проснуться.
— Ты такой стра — а–астный сегодня, — снова голос из толпы. — Мне не вынести столько страсти, доблестный воитель. Недаром тебя зовут…
— Виктор! — хором кричат легионеры. Сволочи. Секст отталкивает ближайшего «мула», замахивается… Легионер приседает в испуге, вокруг хохочут еще громче.
— Да, я сегодня в ударе, — говорит Виктор и опускает кулак. Если не можешь посмеяться над собой, тебя в легионе заклюют. — Зовите меня Юпитер Громовержец. Я крут.
— Он сегодня покроет и корову! — опять тот же голос. — Да что корову… Носорога! Слона! Жирафа!
«Ну, я тебя найду», думает Секст. Обещаю. В легионе все тайное быстро становится явным. В том числе — имя шутника.
Самое обидное, я не помню, что тогда произошло, думает Секст. Вот если бы вспомнить… Тогда бы я знал, что ответить.
— Пока, зелень! — он машет рукой, поворачивается и идет.
— Останься с нами, доблестный Виктор! — кричат сзади. — Как же мы без тебя?
Он шагает, не оглядываясь. В темноту.
На Ализон опускается ночь.
Глава 3. Философ и Атлантида
Военный плащ легионера называется сагум.
Он колючий и грубый, у него мягкий кисловатый запах старой вещи.
Этот запах кажется мне родом из детства — очень деревенский. Мы тогда жили на вилле у бабушки, где-то возле Капуи.
Я выходил во двор и видел горы. Я возвращался в дом и видел горы через окно. Я закрывал глаза, и там снова оказывались горы. В общем, горы там были везде.