Легкая работа

Святослав Логинов

ЛЕГКАЯ РАБОТА

– Не понимаю я этой странной традиции - брать с собой на Реверс шашки, сказал Дима, расставляя фигуры.
– Я так взял шахматы и три пачки бумаги в клеточку для крестиков-ноликов. Буду брать реванш. Ваш ход, капитан!

– Шашки - это борьба интеллектов, а в шахматы проигрывает тот, кто первым прозевает ферзя, - ответил Богдан, двинув вперед пешку.

Так мы работаем. В кабине тишина, шелестят страницы и иногда постукивают шахматные фигуры. Тишину снова нарушает Дима:

– Шахматы, - наставительно

говорит он, - развивают оригинальность мышления. Вот мы делаем маленький карамболь, и нашему увлекшемуся атакой сопернику предоставляется дивная возможность выбирать, какую из этих двух пешек он хочет потерять раньше...

Мы - экипаж Тяжелого Реверса ССК-23. Два спасателя, пилот и радист. Вернее, четыре спасателя, четыре пилота и четыре радиста. Кроме того, Борис Яковлевич и Богдан - врачи. Нет только капитана. Дима величает этим титулом всех по очереди.

Тяжелый Реверс - очень мощная машина. Она может перевозить 28 человек и 400 тонн груза. Он может работать буксировщиком. Он еще много чего может, но сейчас он не делает ничего. Мы висим на дальней орбите, Богдан с Димой играют в шахматы, Борис Яковлевич читает книгу, а я сижу и слушаю эфир, не потому, что я радист, просто я люблю слушать, что делается в пространстве.

– Верди! Я - Гамма-пять. Разрешите посадку в шестнадцатом секторе...

В эту смену мы дежурим во второй линии, наше дело ждать. Корабли первой линии тоже ждут, но там не играют в шашки; в любую минуту с кем-то может случиться беда, и они должны прийти на помощь. А вторую линию иногда называют Сонно-Санаторным Комплексом. Сюда отсылают отдыхать.

Лунный радиоцентр транслирует музыку. Один наушник я отдал Борису Яковлевичу. Он кивнул и отложил книгу. Книга новая, отпечатана на полиоле. Так издают только классику, то, что уже заслужило право на вечность. Бумажных авторов Борис Яковлевич не читает.

Дима с Богданом концертом не интересуются. Они заняты "борьбой интеллектов". Дима выиграл обе обещанные пешки и стремится разменять тяжелые фигуры. Позиция ясна даже мне, но Богдан все еще сопротивляется - он очень упрям.

Музыку передают тихую, задумчивую. Не может такая мешать размышлениям. Я подключил динамик, осторожно прибавил громкость. И тут... Музыка, взвизгнув, пропала, а из динамика звучит прерывающийся голос диспетчера:

– Двадцать третий! Готовность ноль! Старт по сигналу СОС!..

Богдан и Дима бросаются к скафандрам. Бьет по ушам звонок, - это я, не помню как умудрился ткнуть в кнопку нулевой готовности. Борис Яковлевич, сидящий на месте пилота, толчком разворачивает кресло лицом к пульту. Кажется, через секунду грохнут двигатели, перегрузки сдавят тело...

Борис Яковлевич нажал на кнопку, и звонок смолк. Стало тихо, только Дима, чертыхаясь, путался в системах автономного жизнеобеспечения. Богдан поправил ему кислородный шланг. Тяжелый Реверс ССК-23 готов к рывку.

Теперь мы нулевая линия, в космосе что-то случилось, двенадцатый Реверс ушел на выручку. Может быть, где-нибудь гибнут люди, а быть

может, двенадцатый ловит дурацкий метеоритик, затесавшийся куда не следует. Реверс первой линии идет по любому вызову. Но мы сейчас нулевая, нас никто не страхует.

Тишина начинает звенеть, и я, не выдержав, отворачиваюсь от молчащей рации. В рубке идеальный порядок. Ни книги, ни шахмат. Они внутри стола, под опустившейся сверху пластмассовой панелью. Так они не смогут натворить бед, мотаясь во время рывков по помещению.

Что-то теперь делает двенадцатый? Хотя, кажется, ничего особенного. На крупные катастрофы снимаются Реверсы всех линий. А если там гибнет всего один человек? Страшно бездействовать, когда гибнет человек, даже если его спасают другие...

Секундная стрелка мучительно ползет по циферблату...

Как всегда неожиданно вспыхивает экран вызова, и мы одновременно вздрагиваем. На экране пожилой человек в белом лабораторном комбинезоне.

– ССК?
– тревожно спрашивает он.

– Нулевая линия, - поправляет Борис Яковлевич.

– Я из четвертого сектора. Гаммателескоп. На нас из пространства летит какой-то обломок. Прямо в детекторы. Надо его отбуксировать.

– Мы нулевая линия, - повторил Борис Яковлевич.
– Мы идем только на спасение людей.

– А куда мне обратиться?

– Сейчас никуда. Первая линия на задании.

– Но у нас авария. Телескоп гибнет, - недоумевает астроном.

– Там гибнут люди.

– Но вы же здесь! Я бы слова не сказал, если бы вы спасали людей, но ведь вы не делаете ничего! А у меня из-за какой-то железяки под угрозой восемь лет труда. Это же гаммателескоп! Двести тридцать километров одной магнитной фокусировки...

– Мы не имеем права идти к вам, - совсем тихо говорит Борис Яковлевич.

– Я же не требую невозможного. В конце концов, вы спасатели и должны выполнять свой долг! А если будет нужно, то можете уйти с полдороги.

– Катастрофа может случиться в пятнадцатом секторе. Вдруг мы не успеем туда?

– Да не бывает двух аварий одновременно!
– закричал астроном, но тут его перебил новый голос:

– Я ССК-двенадцать. Четвертый, дайте траекторию постороннего предмета.

– Слава богу, есть еще в космосе люди, - астроном исчез с экрана.

Мы молчали, потом Дима, ни к кому особенно не обращаясь, спросил:

– Что же произошло, раз такие куски летят?

– Все-таки надо было помочь, - словно отвечая Диме, сказал Богдан.

– Не имеем права, - все так же мертвенно повторил Борис Яковлевич.

Хорошо Богдану, и Диме хорошо. Они новички. А я уже достаточно опытен, чтобы молчать, но сидеть сложа руки мне тоже невмоготу.

Экран снова засветился, и на нем появилось длинное лицо Раймонда радиста с ССК-12.

– Отбой!
– весело сказал он.
– Это все протонщики. Они предупреждали, что может быть взрыв, но не думали, что всю установку на части разнесет. Пришлось за ними пространство подметать. Вот и все. Будьте здоровы.