Легкий завтрак в тени некрополя
Шрифт:
Я задавала Валерии этот вопрос… Почему она вдруг решила, что у Брошенки есть мать? Что именно мать Брошенки ходит в красных туфлях и направо-налево избивает девушек? Валерия рассмеялась. «Глупая ты, Кики, – сказала Валерия. – И шуточки у тебя глупые». «А может быть, это любовница, сестра, двоюродная тетя?» – продолжала перечислять я. Но Валерия отрицательно покачала головой. «Вот увидишь, – сказала она, – вот увидишь». По мне бы – пусть смотрит на это дело полиция. Ведь, собственно говоря, Валерия и пальцем никого не тронула. Зачем разыгрывать из себя двух пинкертонок? Но Валерия опять отрицательно покачала головой. «Сама-сама-сама-сама, – сказала Валерия. – Ведь мама не может за меня заступиться?» Это правда. Только бы Валерия опять не стала рассказывать, что ей непременно надо позвонить своей маме… Тогда мне захочется выбежать на улицу и выть на луну. Иногда Валерия специально так говорит, чтобы я разозлилась. Я злюсь…
Родители Валерии погибли в автомобильной катастрофе неподалеку от Праги. Глупое дорожное происшествие. Две человеческие жертвы. Или три? Если считать Валерию… «Сама-сама-сама-сама». В неполных шестнадцать лет Валерия осталась одна. Просыпалась каждое утро в опустевшей квартире
В шестнадцать лет чужие странности нам кажутся смешными, потому что не замечаешь своих. «Ну как там?» – спросили у меня дома, когда я вернулась от Валерии. И я рассказала родителям, что Валерия беспрестанно разговаривает со своей мамой. «Просто животики надорвешь, – добавила я, – животики надорвешь». Отец мой поднялся, надел куртку и хлопнул входной дверью. Я видела из окна, как он вышел на улицу, как остановился посреди тротуара под моросящим дождем да так и остался стоять с нераскуренной сигаретой во рту, глядя на проезжающие мимо машины. «Бывай у нее почаще», – сказала мне мама, и только тогда я поняла, насколько Валерия одинока, насколько одиноки мы все, если задуматься об этом по-настоящему…
Вскоре Валерия замолчала. Все недосказанное перетекло в область ее подсознания, а пустота заполнилась сама собой разными мелочами. Незримые собеседники оставили наконец Валерию. Она перестала готовить «для матери» второй завтрак, перестала задавать ей вопросы и ждать ответа. Они обо всем договорились. «Дверца» закрылась, но время от времени Валерия продолжает до сих пор заглядывать в замочную скважину, когда сообщает, что надо бы ей позвонить маме… Как будто и в самом деле существует телефонная связь с потусторонним миром. Я подозреваю, что имеется в ее словах другой, потаенный от меня смысл – намек, усмешка, предостережение. Но это всего лишь мои ощущения и фантазии. Во всяком случае, Валерия прекрасно осознает, что никакой мамы у нее на этом свете нет…
И Брошенка пришел… Пришел Брошенка рано утром, едва я успела устроиться за своим столиком в кафе. От неожиданности я подавилась сигаретным дымом, закашлялась и опрокинула на скатерть бокал вина. «Что-нибудь не так?» – спросила у меня хозяйка заведения. «Теперь все хорошо, – ответила я и бросила сигарету в пепельницу, – теперь будет все хорошо», – вытащила из сумочки носовой платок и вытерла невольные слезы. Курение опасно для вашего здоровья, девочки и мальчики. Брошенка стоял на тротуаре спиною ко мне и нагло пялился на Кики, которая только-только вышла на балкон. Я ошибалась в одном – Брошенка нисколько не прятался. Он постоял еще немного, поковырялся в карманах, плюнул в сторону моего дома и не спеша побрел вниз по улице. Я выскочила из кафе как раз вовремя – Брошенка заворачивал в ближайший переулок. Почему-то я была уверена, что Брошенка не пользуется автотранспортом. И действительно, Брошенка передвигался по городу, как мышь в головке сыра – насквозь, по дырочкам. Он пользовался проходными дворами, как крот. Я слепо следовала за ним и слава богу, что Брошенка не оборачивался. Честно говоря, я и понятия не имела, что в Праге столько закоулков. В какой-то момент Брошенка взглянул на наручные часы и заторопился. Он вытащил руки из карманов и принялся размахивать ими, как веслами, ускоряя шаг. Я семенила за ним короткими перебежками, каждый раз останавливаясь, перед тем как повернуть за угол. Нежданно мы вынырнули на Староместской площади – Брошенка бодрым шагом поспешил к ратуше, возле которой уже топтались многочисленные туристы. Забравшись в самую середину толпы, Брошенка уставился на астрономические часы в ожидании, когда они пробьют восемь утра и фигурка старухи смерти прозвонит в колокольчик. Туристы тоже собираются перед ратушей – поглазеть, как открываются над часами окошки и старинный механизм крутит вереницу апостолов. Напоследок кричит петушок, и все расходятся до следующего часа. Но на этот раз неожиданно прокукарекал Брошенка. Хрипло и издевательски. Очень довольный собой, он рассмеялся, засунул руки в карманы и отправился дальше. Возле «дома Кафки» Брошенка притормозил на мгновение и с наслаждением высморкался. Надо ли говорить, что прогулка моя получилась на редкость приятной? По следам Брошенки… Мы еще поныряли немного по закоулкам и наконец-то Брошенка окончательно прочистил свой нос возле дома – Палаточная улица, номер пять. Через минуту Брошенка исчез в подъезде – мне оставалось только ждать…
Как обычно, я вышла из дома ровно в девять часов. Через пару кварталов я оглянулась, но Валерии за собой не обнаружила. У меня появилось предчувствие чего-то гадкого, как будто я кошку на машине переехала. Нисколько не скрываясь, я принялась озираться по сторонам, вернулась обратно к дому, зашла в кафе – Валерия как сгинула. Наверное, из меня получился плохой сыщик, но я наплевала на все инструкции и принялась бегать, как курица, взад-вперед по улице, растерянно хлопая руками. Поднялась в квартиру и принялась расхаживать из кухни в комнату, из комнаты в кухню… Часа через три, когда я стала подвывать от беспокойства, Валерия позвонила мне из телефона-автомата. Я прокляла ее, прокляла ее затеи и прокляла себя, дуру, что послушала Валерию и… «Помолчи секундочку, – сказала Валерия, – а лучше приезжай на угол Палаточной улицы и…» Я не дослушала,
Луций Цецилий Флор, прожил шестнадцать лет и семь месяцев. Кто здесь справит нужду малую или большую, пусть на того разгневаются боги всевышние и подземные. Землекоп, смотри не копай!
Здесь похоронена Глава о том, как в 1425 году блистательный авантюрист Поджо Браччолини из Флоренции подделал рукописи античного писателя Корнелия Тацита… О том, как в эпоху Возрождения торговали древними манускриптами за баснословные деньги… Как, шаря по христианским монастырям, разыскивали свитки языческих авторов и душу закладывали диаволу за обладание неясными письменами… О том, как Поджо Браччолини хитростью выманил у монаха из монастыря Святого Галла полуистлевшую рукопись Корнелия Тацита, почти не поддающуюся прочтению… И о том, как Поджо Браччолини в результате переписал Историю заново: измыслил события, которых на самом деле не было, наделил античный сюжет христианским содержанием… А еще о том, что теперь мы читаем Историю, созданную Поджо Браччолини, думая, что это римский историк Корнелий Тацит…
«В июле тысяча… года я разыскивал следы Агриппины близ Неаполя. Покинув город, я неделями бродил по склонам Везувия, пугая окрестных пастухов своими неожиданными появлениями. Из темноты, под лай собак и блеяние овец, я выползал на пастушечий костер и присаживался у огня. Моя улыбка служила поводом для знакомства с местными жителями, мои вопросы заставляли их чесать затылки. «Какие древние развалины встречаются? Встречаются здесь? Но, синьор, развалины повсюду. Си! Си! Повсюду…» – и пастухи широко разводили руками. Пастухи удивлялись глупому иностранцу, который буквально ходит по развалинам и спрашивает, где можно их найти. Обычно мне указывали путь в сторону засыпанных Везувием Помпей, или Геркуланума, или Стабий. Местные жители давно привыкли к наплыву археологов, которые с энтузиазмом копались в их древней земле, но подобного дурака, вроде меня, видели впервые. Развалины в избытке лежали неподалеку, каждому желающему поиграть в песочек выдавали лопаточку, и только один глупый человек бродил по горам, среди козьего помета, и искал неизвестно чего. Приходилось объяснять. «Представьте себе стадо…» – говорил я пастухам. Пастухи помирали со смеху, указывая пальцами на собственных овец, и отвечали, мол, представляем. «О, синьор, это так тяжело представить себе стадо, но мы постараемся!» «Представьте себе, что от стада отбилась одна овца», – продолжал я. Пастухи проклинали меня за такие представления. «Где вы будете искать заблудшую овцу?» – спрашивал я. «В горах!» – без заминки отвечали пастухи. Я ждал. Пастухи думали. «В горах развалин нет», – наконец сообщали мне пастухи. Но я был уверен в обратном…
У Плиния Младшего, письма которого недавно обнаружили в архивах Ватиканской библиотеки, странный абзац привлек мое внимание. Привожу дословно: «Плиний Тациту привет…» Еще раз: «Плиний Тациту привет! Ты просишь описать гибель моего дяди… Он собирался выйти из дома, когда получил письмо от Агриппины. Обеспокоенная нависшей опасностью – вилла ее находилась на склоне горы, и спастись можно было только морем, – она просила дядю вывезти ее из этого ужасного положения. Дядя поспешил туда, откуда другие бегут… (Утрачена часть письма.) На корабли уже падал пепел… (Пропуск.) Площадка, с которой входили во флигель, была засыпана пеплом и кусками пемзы. Человеку, задержавшемуся в спальне, выйти было бы невозможно…» [15] Далее Плиний Младший, свидетель извержения Везувия, описывает гибель города Помпеи, и только благодаря этим письмам мы знаем теперь о бедствии, постигшем древнюю Италию. Меня же насторожило вот что… Страшное извержение Везувия произошло в 79 году нашей эры. Нерон умертвил свою мать в 59 году, то есть на двадцать лет раньше катастрофы. Боже мой! Кого собирался спасать дядя Плиния Младшего? Агриппину?!! Она была мертва уж двадцать лет. Или Нерон не убивал своей матери? Возможно ли это? Четыре года я провел среди пыльных библиотечных полок; четыре года я выискивал другие античные свидетельства, намеки, несоответствия… И наконец понял, что все возможно… История времен Нерона туманна, свидетельства разноречивы. Оставалось только отыскать таинственную виллу на склонах Везувия, вернее развалины виллы. Денежные средства мои были скудны, предмет изыскания несерьезен. Профессиональные антиковеды сомневались в возможности подобного факта, рассматривали письмо Плиния как гремучую змею на своем столе. Пришлось отправиться в экспедицию на собственный страх и риск. Армейская палатка, походный котелок, кусок овечьего сыра – что еще надо настоящему авантюристу?
15
Литературная подделка (по мнению автора, в духе Поджо Браччолини).
И все-таки козьи тропы меня не подвели. В тот день я натолкнулся на унылого пастушка, который бродил между кустами, проклиная свою судьбу. Теперь уже пастушок спрашивал «синьора», не видал ли тот заблудшей овцы. Я с готовностью вызвался ему помочь в розысках, и некоторое время мы вместе с пастушком идиллически прыгали по камешкам, клича дурное животное. Но вскоре моему пастушку наскучило это занятие, и, ссылаясь на то, что «негодницу», вероятно, загрыз волк, пастушок наскоро прочитал овце молитву «чтоб ты сдохла» и покинул меня. Я продолжал свой путь среди густого кустарника и ветвистых деревьев. Надо сказать, что с момента последнего извержения Везувия прошло полтора тысячелетия, и склоны горы, как когда-то, снова покрылись тенистыми рощами. Кое-где тянулась к солнцу дикая виноградная лоза, кое-где кустарники и деревья редели – на каменистой почве пучками росла трава…