Лёха
Шрифт:
— Вы ж нас бросаете, а германец враг серьезный. Понадобится если мосинка, то лучше бы покороче — прятать такую легче.
Жанаев согласился безоговорочно. Но старый винтарь все же проверил. Нормально все работало. Дед, впрочем, тоже карабинчик сноровисто проверил. Даже затвор разобрал-собрал, проверил пружину в магазине, отсечка-отражатель, точно повторив все, что делал Жанаев. Но не для того, чтобы как-то ущемить, а просто потому, что так положено у грамотных людей. Оставили ему еще четыре обоймы с темно-медными патронами. Петров выклянчил у строгого Семенова половину парашюта — тоже подарили. И пошли. И старались не оборачиваться. А в голове у Семенова вертелось негромко сказанные перед прощанием слова Евграфа Филипповича:
— Вы если
Может быть, еще и поэтому Семенов старался уйти подальше — от соблазна. Шли достаточно быстро, даже потомок втянулся и пер по лесу, башмаки обмялись по ноге и не терли.
Марш — он мозги от мыслей чистит, втягиваешься, идешь как механизм. День прошли спокойно, места были глуховаты, немцев и не слышно было, правда, на нескольких дорогах, что перескакивали с опаской, видны были свежие следы шин. Переночевали спокойно, плотно перед этим поужинав и пообедав заодно уж свежими харчами, что деревенские с собой надавали довольно щедро: курица вареная, яйца вкрутую, лук, чеснок, хлеб свежий, огурцы. И на следующий день шли ходко, пока не услышали далекую пальбу. Теперь Семенов пошел уже осторожно, периодически останавливаясь и давая знак остальным, чтобы дали послушать, что вокруг творится. И ведь сработало — услышал негромкий звяк сбоку. Сначала подумал обойти стороной, но тут Петров подкрался поближе и прошептал:
— Кто-то гаечным ключом что — то делает. Зуб даю! Наверное, наши.
Семенов поморщился. Во-первых, это Петров считал, что он подкрался, на самом — то деле треску от него было как от трактора. Во-вторых, с гаечным ключом вполне так же могли работать и немцы. Правда, пока они там бренчат и лязгают, можно легко подобраться поближе и посмотреть. Кивнув Петрову и приказав не лезть, пока он не разберется что к чему, Семенов сторожко двинул на звук, присматриваясь и прислушиваясь еще старательнее. Те, кто чинит технику — если не совсем уж дурные — должны охрану поставить. И не факт, что просто часового, вполне могут и секрет выдвинуть. И нарываться на секрет никак не охота.
Действительность оказалась куда проще. Тихо прокравшись и аккуратно высунувшись из кустов, так чтобы самому видеть, но быть скрытым листвой, Семенов оглядел небольшую полянку. На ней стоял маленький плавающий разведтанк, а на нем как раз и бренчали чем-то железным двое. Точнее даже не на нем, а в нем, в танковом брюхе.
— С мотором у них что-то не в порядке — догадался Семенов. Танк явно был наш, двое, судя по форме и по характерной для делающих тяжелую грязную работу речи — тоже. Форма, правда, была не совсем правильная — на одном был синий грязный комбез, второй щеголял когда-то белой майкой и галифе. Оба без головных уборов, зато перемазаны в машинном масле от души, даже физиономии. Работа отнимала все внимание ремонтников, потому Семенов пригляделся как следует. Немного удивился, заметив щегольской серый танкистский костюм, аккуратно висящий — на вешалке, зацепленной за ветку дерева. Когда ветерок пошевелил и повернул одежду, удивился еще больше — под кителем была белая рубашка и даже галстук виден. Полный парад. Значит танкистский командир. Уже хорошо. Потом заметил кусок брезента — тоже в пятнах, оттого и не увидел его сразу, который висел так, что видно служил шалашом для этих двоих. Тряпки на полянке. Мятое ведро. Ну, это понятно, где техника ремонтируется — там всегда сразу срач возникает. На МТС тоже такое было. И трактористы тоже чумазые ходили. Что же — раз это свои — можно выходить. Только аккуратно — а то и стрельнут сгоряча. Что б такое сказать, чтобы не погорячились? Вроде как «Бог в помощь» не годится, тем более, если один из них — красный командир. «Слава труду»? Тоже как-то не то. Вроде как насмешка тут выйдет. Наконец, Семенов решился.
— Здравия желаю, товарищи! — негромко произнес он, сложив руки раструбом у рта.
Оба перемазанных в мазуте тут же сиганули с танка, как ветром сдуло. Спрятались по ту сторону машины.
— Кто
— Свои. Красноармейцы.
— Старший ко мне, остальные на месте! — хорошо поставленным командирским голосом, но опять же негромко, откликнулись из-за танка.
— Иду, не стреляйте! — и Семенов, не слишком поспешая, вышел из кустов, закинув винтовку на плечо. Двое высунулись из-за танка, что было для них несложно, благо был этот танк крошечным и низеньким. Тот, что в майке, держал наперевес танкового Дегтяря, второй — в комбезе — сжимал в руке наган. Смотрели настороженно, но видно было, что успокаиваются.
— Красноармеец Семенов — отрекомендовался Семенов.
— Младший лейтенант Логинов — представился комбинезон.
— Старший сержант Спесивцев — сказал тот, что был в майке.
Посмотрели друг на друга, потом старший сержант положил глухо брякнувший пулемет на броню, привычно поправил тыльной стороной ладони висячие унылые усы и спросил:
— Какая часть, боец?
Семенов, не чинясь, назвал дивизию, полк, батальон и роту. Танкисты переглянулись и тоже как-то приуныли. Не так, чтобы очень, но заметно. Спросил в свою очередь, откуда они. Успокоившийся уже младший лейтенант засунул наган в кобуру и пробурчал, что из разведбата той же дивизии.
— Ясненько — подумал Семенов, они уже губу раскатали, что может это на них свои вышли с внешней стороны, а тут опять же окруженцы. Ну, так и он тоже огорчился, когда понял, что нет, до своих еще топать и топать. Симметричное получилось огорчение — вспомнил Семенов ученое слово. А дивизию раскатали немцы вдрызг, одни огрызки остались по лесам.
— Понятно — протянул старший сержант. По его худой физиономии было видно, что схожие мысли его тоже посетили.
— Голоден? — спросил младший лейтенант. Он-то как раз в отличие от тощего сержанта был упитанный, с круглой физиономией, глядя на него, Семенов прекрасно видел, что покушать лейтенант любит. И даже неурядицы последнего времени эту охоту у танкиста не отбили.
— Не откажусь — дипломатично выразился красноармеец. Когда угощают — отказываться не следует, поголодать всегда успеешь.
— Ну, тогда возьми себе консерву из ящика и давай рассказывай, что да где видал. А нам недосуг сидеть, работы много. Ты тут один? — уточнил лейтенант.
— Никак нет, четверо нас.
— Поступаете в наше распоряжение? — вопросительно заявил младший лейтенант.
— Никак нет, сопровождаем летчика, обязаны доставить его к нашим, приказ такой — охранять и доставить. Потому — извиняйте — парировал Семенов. Он, в общем, понимал, что нарушает Устав, но не велик чин что у одного, что у другого из разведбата. Младший лейтенант, или как таких называли уничижительно «мамлей» — считай то же, что и старшина. На чин старше. Не впечатляло. А случись, что если до угроз дело дойдет — у них три винтаря, а у танкистов — пулемет, явно снятый с этого танка — вон в цилиндрической башенке дырка зияет. Да наган. Не, не впечатляет никак. Лейтенант мрачно посмотрел на строптивого красноармейца, прикидывая, что следует делать, потом махнул рукой. Он тоже понимал, что в таком виде не производит серьезного впечатления, да говоря откровенно и предложить ему пока нечего.
— А с танком что? — поинтересовался вежливо Семенов.
— Это не танк, это «Дочь Антилопы Гну» — ехидно покосился на усатого сержанта мамлей.
— Карбюратор барахлит, с грузовика бензин слили, а он не подходит, дерьмовый у немцев бензин — отозвался усатый, пропустив мимо ушей иронию товарища.
— Не факт, что карбюратор. Мы ж его разобрали. Вроде в порядке. Слушай, боец, у вас в артели есть, кто в движках разбирается? Ты ж говоришь летчик у вас? Давай его сюда! А мы вас за это консервами покормим, не едали вы такого, точно говорю — сказал напористо мамлей.