Лекарь для оборотней

Скворич Юлия

Первый из нападавших сходу бросился к Иванычу. Они вели себя странно: либо им велено брать нас живыми, либо они сами не собирались причинять нам серьёзный вред. И тут мой наставник меня удивил. Конечно, он прожил среди них около двадцати лет, но был лекарем, не бойцом же. Дима ловко увернулся от двух последующих ударов и выстрелил в плечо врагу. Не причиняя опасных для жизни травм, только боли от этого не меньше. Но пропустил подсечку.

Догадавшись, что дело не выгорит, нападавший сбегает в окно, куда минутой назад выскочил Владимир.

— Стой,

сволочь, — бранится обычно спокойный Иваныч, резво прыгая вслед за ним.

Оставшийся противник с револьвером в одной руке вынимает из-за пояса нож, стремясь попасть в нашего командира. Осторожно, не трогая лезвие. Тоже отравлен.

Это он зря. Андрэ сметает его с пути одним метким тяжёлым движением лапы. Совсем не фильм, где два бойца будут полчаса носиться по комнате с художественными пируэтами и воплями, пока один не упадёт от усталости. В жизни всё происходит намного быстрей, и заметить порой не успеваешь — как всё кончено.

— Сидите тихо, — велит нам командир, он снова переходит в частичное обращение чтобы иметь возможность общаться, и направляется наружу. Но не доходит. Возобновившиеся очереди достают его на полпути до окна.

Пригибается, останавливающим жестом приказывает нам не высовываться. Без надобности. Мы сейчас словно два напуганных щенка, жались друг к другу. Кирка мужественно закрывал меня, но сие бесполезно при таком дождевом обстреле. Выстрелы грохают всё ближе к нам. Нас с мальчишкой практически забили в угол. Ещё чуть-чуть и… Прямо перед нами вырастает спина нашего командира. Когда уже совершенно точно следующие пули полетят в нас — альфа принимает удар на себя.

Сейчас я замечаю, что в комнате Владимир со своими альфами, проверяют помещение. Живые? Очевидно, это момент, когда я пришла в себя после схватки. Кирилл сидит рядышком в позе лотоса, наблюдает за низко склонившимся в трёх метрах от нас Дмитрием.

Пытаюсь оценить ситуацию, вспоминая, что только что происходило.

Иваныч с моим оранжевым чемоданчиком, сосредоточенно трудится над лежащим прямо на паркете Андрэ, любо-дорого посмотреть. Реанимацию не проводит, штопает, всё не так страшно? Из лёгких вырывается медленный выдох. Дмитрий — мастер своего дела, лучше не лезть под руки, надо будет — позовёт. Не зря же всех отогнал. Наверное, я бы почувствовала, если было плохо. У нас ведь эта странная связь. Кирка, приходя к тем же умозаключениям, поворачивается лицом ко мне. Божечки…

— Дай посмотреть, — врач во мне немедленно активизируется, возвращаясь к жизни.

— О, Викуська очнулась, — мальчишка послушно двинулся ближе. Под глазом набухал кровяной мешок. Где он так неудачно приложился лицом? Быстро подползаю к Иванычу, стараясь не мешать, хватаю свободный скальпель и перевязку. По лицу мальчишки вижу — готовится к неприятностям. Как же ты среди них выжил, малыш, это ж сколько силу воли в себе надо тренировать, чтобы к такому привыкнуть. Всю жизнь поди.

— Закрой глаза и терпи, солнце, — попросила я, прощупывая одной рукой, другой поднимая скальпель. — Лучше не смотри и дыхание задержи.

Мешок

пришлось вскрыть, кровь выпустить. Зашить не успею. Приложила к разрезу спиртовую повязку.

— Прижми и держи, — затем наложила побольше пластыря сверху, чтоб хоть какое-то время держал. — Позже зашью.

— Сам зашью, иди сюда, — прозвучал голос Иваныча. — Ты уже вменяема? Здесь нужна.

Подхожу, вижу, что заканчивает перевязку. На меловое лицо альфы стараюсь не смотреть. Чтобы снова не впасть в то состояние.

— Пули я вынул. Аконит всё ещё внутри, — сухо констатирует мой наставник, усиленно размышляя. У него всегда такой тон, если дело обретает безнадёжный оборот. Никаких эмоций, только факты. Сам нас этому учил.

Обращаю взор на альфу, пытаюсь дышать ровно. На лице старшего Ростовцева застыла гримаса боли. Алое пятно расползается по повязке. Его хвалёная оборотническая регенерация по какой-то причине не работает. Я боюсь услышать слова в его по-врачебному обреченно-сдержанном исполнении: — Есть случаи, перед которыми мы бессильны…

— Дима, он не восстанавливается!

— Аконит, — кратко отвечает он.

— Я могу сделать как он со мной, могу отдать ему силу?

Дмитрий посмотрел на меня скептически.

— Ты сейчас не в состоянии, даже если я каким-то чудом успею обучить. Не выйдет. Найдите Владимира, если не достанем амелу до вечера — будет поздно, — резюмирует он.

— У меня есть! — Кирка подтянул к себе рюкзак, вынул на свет бархатный мешочек. — От простого аконита можно просто как чай заварить. Но у нас тут редкий, жёлтый. Кто сварит противоядие? Без Дара — невозможно.

Дмитрий Иванович посмотрел на тонкие белые лепестки на чёрном бархате, затем на меня:

— Я не буду к ним прикасаться, чтобы не испортить — я пуст. Сама. Скажу что делать, не бойся.

— Не боюсь, — твёрдо заверила я.

— Кухня там, — подсказывает Кирка, указывая большим пальцем позади себя. — Пойдём, будешь постигать экспресс-курсы по зельеварению.

Оставив нашего вожака на попечение местного, мы втроём оккупировали кухню. Иваныч кратко формулирует задачу, без лишних разглагольствований отбирает приборы. Подготовив воду, отыскав по их рекомендациям чугунную глубокую сковороду, собираюсь измельчать гербарий, бережно сохранённый Кириллом.

— Вот этим ножом, он серебряный, — Кирилл не вмешивается, но пару раз вносит важные корректировки. Многому у Даниэля научился, видимо, пока тот их альф латал.

— Куда делся твой чемоданчик? — попутно интересуюсь у Димы, выполняя их указания.

— Не знаю. Пропал. Взял, что было.

Всё страннее и страннее.

Рубленными фразами, чётко и кратко он объяснял, что нужно делать. Я едва поспевала за ним.

— Твоя задача напоить его. Отвар должен быть только в твоих руках, — напутствовал Дмитрий, когда мы перелили готовый отвар в хрустальный штоф.

— А дальше?

— Будем ждать. Кирка, до Даниэля дозвонился?

Мальчишка лишь мотнул головой, продолжая возить пальцами по смартфону.