Лекарь. Ученик Авиценны

Гордон Ной

Утром, уходя из дома в квартале Яхуддийе, Роб уловил в воздухе какую-то почти неуловимую перемену, как в Англии — повышение влажности перед бурей.

На еврейском рынке большинство лавчонок, вопреки обыкновению, стояли пустыми, а Гинда лихорадочно собирала товары, разложенные на ее столике.

— Что случилось? — спросил Роб.

— Афганцы!

Он направил гнедого к городским стенам. Взобравшись по узкой лесенке, обнаружил на стене выстроившихся рядами и на удивление молчаливых людей, почти сразу понял и причину охватившего их страха: под стенами расположилось лагерем многочисленное и грозное войско Газни. Пешие

воины Масу-да заняли половину небольшой равнины у западной стены города. Конники и всадники на верблюдах стали лагерем у подножия окружавших город холмов, а боевых слонов разместили на высоких склонах, у шатров знати и военачальников, флажки которых трепетали на горячем ветру. В самой середине лагеря развевалось выше всех узкое змеевидное знамя династии Газневидов — голова черной пантеры на оранжевом поле.

Роб прикинул: это войско раза в четыре превосходило то, с которым Масуд выступил из Исфагана на запад.

— Отчего же они не входят в город? — спросил он одного из стражников калантара.

— Они гнались за Ала-шахом до самого города, теперь же он в пределах городских стен.

— И из-за этого они не входят в город?

— Масуд сказал, что выдать Ала-шаха должны сами горожане, его подданные. Он сказал: если мы выдадим ему шаха, он пощадит наши жизни. Если же нет, то он обещает воздвигнуть на центральном майдане курган из наших костей.

— И что же, Ала будет выдан?

Стражник сверкнул глазами и сплюнул.

— Мы персы, а он — наш шах.

Роб кивнул. Но до конца не поверил.

Он спустился со стены и поскакал в свой домик в Яхуддийе. Английский меч лежал на месте, обернутый промасленной тканью. Роб повесил меч на пояс и попросил Мэри достать меч отца и забаррикадировать за ним дверь.

Потом снова вскочил в седло и отправился в Райский дворец.

* * *

На улице Али и Фатимы собирались группами взволнованные горожане. На широкой, в четыре полосы, улице Тысячи Садов народу было поменьше, а у Врат Рая — совсем никого. Эта улица, обычно такая чистая и ухоженная, теперь выглядела несколько заброшенной. Служители в последнее время не подрезали здесь ветви деревьев и кустов, не наводили порядок. В дальнем конце улицы виднелся одинокий страж.

Когда Роб подъехал ближе, этот страж заступил ему дорогу.

— Я Иессей, хаким из маристана. Вызван к повелителю.

Воин был совсем еще мальчишка, выглядел он растерянным, даже испуганным. В конце концов он кивнул и отступил в сторону, пропуская всадника. Роб проехал через искусственный лес, насаженный здесь для удовольствия царей, мимо зеленого поля для конного поло, мимо двух скаковых кругов и множества беседок.

Роб придержал гнедого за конюшнями, у жилища, выделенного Дхану Вангалилу. Оружейника-индийца вместе со старшим сыном брали в Хамадан, с воинами. Роб не знал, удалось ли выжить этим двоим, но остальных членов семьи он не нашел. Дом стоял пустой, кто-то даже развалил глиняные стенки плавильной печи, которые так заботливо возвел Дхан Вангалил.

Он поехал дальше, вдоль длинной подъездной аллеи к самому Райскому дворцу. Ни единого воина на башнях дворца не было. Копыта гнедого гулко процокали по подъемному мосту, и Роб спешился, привязав коня у парадных дверей.

Его шаги отдавались эхом в опустевших длинных коридорах дворца. Дойдя до приемного зала, где он всегда представал перед взором

повелителя, Роб увидел Ала-шаха — тот сидел в углу на ковре, поджав под себя ноги. Перед ним стояли наполовину опустевший кувшин вина и доска для шахской игры: Ала решал игровую задачу.

Шах выглядел таким же неухоженным, как и сады, окружавшие его дворец. Борода не стрижена. Под глазами фиолетовые круги, сам он исхудал, и нос, как никогда, выдавался хищным клювом. Шах поднял голову и посмотрел на Роба, стоявшего перед ним; рука вошедшего лежала на рукояти меча.

— Что, зимми? Пришел отомстить за себя?

Роб не сразу сообразил, что Ала говорит о шахской игре и уже расставляет фигуры в исходное положение.

Роб пожал плечами и отпустил рукоять меча, поправив оружие так, чтобы оно не мешало ему сесть на пол напротив шаха.

— Свежее войско, — пошутил Ала ад-Даула и сделал первый ход, двинув вперед пешего воина. Роб сделал ответный ход пехотинцем из черного дерева.

— Где же Фархад? Погиб в сражении? — Роб не ожидал, что найдет шаха в одиночестве. Он предполагал, что сперва ему придется зарубить Капитана Ворот.

— Не погиб Фархад. Сбежал. — Ала забрал пехотинца всадником, а Роб незамедлительно двинул вперед своего черного всадника, забирая в плен белого пехотинца.

— Хуф бы тебя не покинул.

— Да, Хуф ни за что бы не удрал, — рассеянно согласился Ала. Он внимательно всмотрелся в расположение фигур. Наконец взялся за руха,находившегося в самом конце боевого построения — вырезанного из слоновой кости воина с поднесенными ко рту ковшиком руками, из которых он пил кровь врага.

Роб подготовил ловушку и заманил в нее Ала-шаха, взяв белого рухаи отдав взамен своего всадника.

Ала уставился на доску.

После этого царь стал делать ходы осмотрительнее, подолгу обдумывая каждый. Глаза его радостно загорелись, когда он выиграл еще одного всадника, и омрачились при потере слона.

— А что случилось со слоном Зи?

— А-а, вот этобыл добрый слон! Я и его потерял у Врат аль-Караджа.

— Где же махаут Харша?

— Погиб еще раньше, чем умер слон. Копье пронзило ему грудь. — Шах отпил вина, не предлагая Робу, прямо из горлышка кувшина; струйка вина пролилась на уже запятнанную рубаху. Бороду и губы он отер тыльной стороной ладони. — Довольно разговоров. — И он углубился в игру, потому что у черных фигур было небольшое позиционное преимущество.

Теперь Ала перешел в атаку, он использовал все свои хитрости, которые некогда так хорошо ему помогали, но Роб в последние годы закалился, сражаясь с более изощренными умами. Мирдин показал ему, когда можно бросаться вперед, а когда следует быть осторожным; Ибн Сина научил Роба предвидеть действия противника, рассчитывать вперед на несколько ходов, и теперь было похоже на то, что Роб ведет Ала-шаха по такой тропе, в конце которой фигуры из слоновой кости ждет неизбежная гибель.

Время шло, на лбу Ала-шаха выступили капли пота, хотя в комнате с каменными стенами и каменным полом было прохладно. Робу казалось, что свои ходы делает не только он сам — вместе с ним фигуры направляют Мирдин и Ибн Сина. Из белых фигур на доске остались только царь, полководец и верблюд, и вскоре Роб, не сводя глаз с шаха, забрал верблюда своим полководцем.