Лекарь
Шрифт:
— Увы, уважаемый Мухаммад, у меня нет трех дней, сегодня возвращаясь от ростовщика, встретил общего знакомого, он рассказал мне что через шесть дней мы с госпожой должны быть в Химсе и заявить свои права на наследство. Самое большое сможем задержаться здесь до завтра, до вечера. В ночь должны будем отправиться, иначе не успеем дойти.
Сможете сделать так что Госпожа спокойно перенесет дорогу? Что для этого понадобиться? Я уже нашел проводника и договорился на завтра. Так что от Вас теперь зависит жизнь, Латифы. — закончил он, шепотом, наклонившись вперед.
«Шкатулка просто открывалась, готов или убить свою дочь или сделать её богатой. И каково же наследство, если надо так гнать, подвергая жизнь
Вот то тоже, два города для тебя закрыты Мухаммад, хочешь, что б еще один закрылся»
Я мысленно усмехнулся, продолжил разговор, — Господин Юсуф, заботы о благополучии госпожи Латифы, достойны восхищения, я, думаю, что и отец, прими Аллах его душу, хлопотал бы с не меньшим усердием и радением. Только не в этот раз госпожа, может не пережить, я немного знаю эту местность, что б дойти в срок указанный Вами, мы пойдем через пустыню. Вы бывали в этой пустыне? Там нет воды. Нет дров. Не на кого охотится.
Это мертвая земля.
— Ваша тревога мне понятна, как и забота о здоровье Госпожи, — Он кивнул головой, соглашаясь с моими доводами, — Я, то же знаком со всеми местными прелестями, лет пять назад мне пришлось, выполняя поручение провести в этих землях два месяца, могу сказать, здесь жить можно, но крайне тяжело. За проведенное здесь время я успел обзавестись кое, какими знакомствами и даже сумел оказать услугу одному из старейшин племени проживающего там. Так что проводник не будет стоить больших денег, этим они отдадут долг чести. Проводник, его зовут, Салим Халфан Хамад эль-Жазали, приведет с собой пять верблюдов. Он бадауин и знает все тропы, по которым можно дойти. Как можно будет везти Госпожу, что для этого вы должны сделать? Весь переход через мертвые земли займет две дневки, идти будем по ночам, в этой местности всегда так ходят, днем спим.
Завтра вечером он прибудет сюда, что б забрать нас. — Он замолчал, глядя на меня пристальным взглядом.
«Ну что Я говорил, дай палец, откусят по самую пятку»
— Что вы хотите услышать? Могу сказать, да! госпожа Латифа может ехать. И что потом когда, она умрет. Вы же, Уважаемый Юсуф, обвините меня, в её смерти и будете говорить всем, что это Я убил её. Вы это хотели услышать?
— господин Мухаммад, — начал он, но я, не дав ему договорить, прервал его, — Я знаю что ВЫ, скажите, Вы поклянетесь, Аллахом, что на все это воля Всевышнего. Поверьте, слышал дважды и дважды меня, потом хотели убить. Моё слово таково, два дня. Через два дня мы отправимся в любую поездку, тогда точно смогу поручится за здоровье и жизнь Госпожи Латифы. Сейчас она еще очень слаба, её нельзя переносить, можно повредить рану.
— Но вы можете ей дать лекарства, которые её поддержат, наполнят силой? Я знаю что такие у вас, лекарей есть. Мертвого идти заставляют.
— Да есть, и я знаю состав. Но это только для воинов. Для женщин они бесполезны, им не надо жертвовать свою жизнь, Аллаху, женщины умерев от этого бальзама, попадут в ад, как самоубийцы.
Он улыбнулся, — Господин Мухаммад, мне нравится настойчивость, с которой вы защищаете здоровье и жизнь госпожи Латифы, Я, теперь уверен, что ей ничего не угрожает — После этого он встал, приложив руку к груди, поклонился, — Да будет так, через два дня мы отправляемся.
Я встал,
«Как говорил учитель, — если ты увидел улыбку змеи, значит, ты увидел свою смерть»
Салим, поднял вверх руку, останавливая наш маленький караван, Юсуф, подъехал ближе, переговорил о чем-то с проводником и, развернувшись, поскакал в нашу сторону.
— Он говорит, что к вечеру мы дойдем, здесь сейчас кочуют его родственники, так что осталось совсем немного. Скоро будет большой отдых.
После того как я отказался немедленно выезжать, сославшись на здоровье Латифы, Юсуф изменил движение, мы вставали, когда на небосклоне горели звезды, а на востоке, над далекими горами прочерчивалась узкая полоска рассвета. При свете костра собирали свой немудреный походный скарб, рассаживали наших женщин по отведенным местам и отправлялись в путь, встречая утро в дороге. На первой стоянке я проверил самочувствие больной, её слегка лихорадило, но держалась она бодро. Дав пару советов, отозвал Джабиру в сторону, — Старайся разговаривать с ней, если она долго не отвечает, на твои вопросы громко кричишь, подзывая меня, расспрашивай её о здоровье, о прошлой жизни, обо всем что было, не молчи. Если с ней, женщина, — Я наклонился к самому лицу, заглянув ей в глаза, — хоть что-то случится, ты уйдешь за ней. Ты меня поняла? — Получив в ответ утвердительный кивок головой, отпустил, собирать госпожу в дорогу.
Пока верблюды не тронулись, я прошел до того, который вез самый ценный груз,
— Джабира! — Позвал я служанку, дождавшись, когда выглянет из-под накидки, спросил как госпожа, получив заверения, что всё идет нормально, вернулся к своему кораблю пустыни.
Это ленивая скотина, лежавшая на песке, обладала истинным характером шайтана.
Первое что он сделал, после того как мне его дали. Сбил меня с ног своей пустой башкой, ударив в спину. Когда я встал, отряхнулся и посмотрел, на него он с невинным выражением морды разглядывал стену караван сарая. Всем видом показывая, что он здесь не причем. Но когда я упал на землю во второй раз, то эта тварь получила сапогом в брюхо. Бодаться он перестал, но всякие мелкие гадости, вроде отдавленной ноги, продолжал совершать. Вот и сейчас при попытке сесть на него он стал отползать от меня, Я подбежав перехватил его за недоуздок, вздернул вверх его голову, заглянул в глаза, — Слушай меня, свинья горбатая, или ты меня будешь слушать или я куплю другого верблюда, а из тебя устрою для друзей Юсуфа, отличный ужин, знаешь под каким соусом тебя подадут? Молчишь? Ничего сказать не хочешь? И это правильно. — закончив с угрозами я притяну голову к земле, ударил его по уху, когда он попытался вскинуться, повторил это с другим ухом. — Я каждый раз буду бить тебя по ушам, пока ты не станешь умным и послушным, — Подумав, исправился, — Хотя — бы послушным. Он посмотрел на меня, я не увидел в его взгляде раскаяния, но прочел, что врага я себе приобрел.
«Ну что за жизнь! О, Аллах, ну почему мне так не везет с животными. Скотина, знает же тварь, что я с ним ничего делать не буду. Стоит, наверное, хоть раз в жизни, взять и зажарить» Я скорчил жуткую гримасу, пытаясь напугать верблюда. Посмотрев на меня, он стал отворачиваться и когда я успокоенный его поведением отпустил недоуздок, закинув поводья на седло, сделал шаг в сторону что б сесть на него, это не благодарное животное ударило меня, в плечо, сбив с ног. Хрипло заревев, вскочил и стал топтаться на том месте, где я стоял. Поднявшись с земли, хотел огреть его плетью, когда увидел на песке слабо шевелящийся хвост втоптанной в песок змеи. Как стоял, так и сел. — О Аллах, позволь мне тебя поблагодарить, хотя ты глухой и не слышишь меня.