Лекарство от иллюзий
Шрифт:
Маканина снова вспомнила недельной давности драку. Тогда Генку бил Алекс из-за этой странной девушки с не менее странным именем Ветка.
А потом в компьютере Сидорова она видела ее фотографию. Значит, не все так просто.
Неужели Генка влюблен? И, судя по всему, давно, с того раза, когда он впервые попал в этот класс…
Алекс быстро потерял к девятиклассникам интерес и ушел, даже не закрыв за собой дверь.
– Весело у них здесь, – прищурившись, Анд-рюха проводил взглядом Алекса. –
– Да не будет он здесь держаться. – Быковский пнул ногой фантик, валявшийся на полу, и медленно побрел по коридору.
Как только они ушли, из-за угла показалась Наташка Жеребцова. Она вздохнула и во второй раз устроилась в нише перед дверью. Десятиклассники должны были вот-вот вернуться, и ей очень хотелось посмотреть на одного из них.
Через два урока Сидоров опять появился в 9-м «Б» и сел за парту у окна, подальше от учительского стола. Выглядел он хмуро, ни с кем не разговаривал. Открыл учебник по литературе и стал его сосредоточенно читать.
Пол-урока прошло спокойно, пока русичка не заметила «лишнего».
– Сидоров! – Галина Георгиевна была преисполнена искреннего удивления. – Ты что здесь делаешь? Говорили, что тебя перевели!
Генка поднялся.
– Вам только кажется, что это он, – ответил за Сидорова Васильев. – На самом деле его здесь нет. Это его отражение, преломленное в множественности миров…
– Васильев, – посмотрела на Андрюху русич-ка. – На самом деле я тебя сейчас выставлю из класса, и ты отправишь свое преломленное отражение в мир коридора. Сидоров, ты дверью ошибся?
Генка перевел взгляд на окно.
– Так, все ясно. – Учительница отложила в сторону книгу, по которой собиралась читать отрывки из Пушкина. – У вас тут небольшой бунт. Но я ничего не могу сделать, у меня в списке нет такого ученика – Геннадий Сидоров.
– Вот, я же говорю, что его нет! – встрял Анд-рюха. – Он вам кажется.
– Васильев! – недовольно поджала губы Галина Георгиевна. – Мне кажется или ты нарываешься на неприятности?
Генка вдруг шарахнул портфелем по парте, подхватил учебник и выбежал в коридор.
– А что происходит? – шепотом спросила Стеша.
Олесе не хотелось с ней разговаривать, но она все же выдавила из себя через силу:
– Ну, у нас класс такой… – Она повертела в воздухе рукой, подбирая правильное выражение. – Не совсем нормальный, – выкрутилась она. – Червяки, одним словом. А Генка – он особенный. Вот учителя и хотят его подальше от нас запихнуть.
– А разве можно вот так просто, без его согласия, переводить?
– Просто? Можно! – вздохнула Маканина, отворачиваясь. Рассуждать на эту тему ей не хотелось.
Генка не появлялся в школе несколько дней. Поговаривали, что он согласился-таки сдать
– Ты почему пропал? – шагнула к нему Олеся. За последний месяц, в течение которого их
класс сотрясали неприятности, они с Генкой не то что подружились, а просто удачно дополнили друг друга. Маканина Сидорова тогда из-под кулаков Алекса вытащила. Генка дал ей пару ценных советов. И сейчас Олеся считала себя вправе узнать, что происходит.
– Я так… – нахмурился Генка и вдруг прошептал: – Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко и разбилось!
– Это ты о чем? – На мгновение Олеся испугалась, что от обилия переживаний их классный вундеркинд сошел с ума.
– Сказка есть такая, про курочку Рябу, – заговорил Сидоров, подходя к Маканиной вплотную. – Было золотое яичко, а потом его разбили. И все обрадовались, потому что с золотым яйцом ничего сделать нельзя.
– У тебя температура? – Маканина встревожилась не на шутку и решила пощупать у него лоб.
– Нет у меня никакой температуры, – отстранился от ее протянутой руки Генка. разве эту сказку не знаешь?
– Да при чем здесь сказка? – возмутилась Олеся. Она, можно сказать, жизнью рисковала, к директору ходила, а он ей сказки рассказывает!
– Так, вспомнилось, – пробормотал Сидоров и ушел.
Олеся проводила его задумчивым взглядом, повернулась, чтобы пойти в противоположную сторону, и столкнулась со Стешей. Та стояла около стены и с каким-то ожиданием в глазах разглядывала Маканину
– Ему можно помочь! – подала голос Беленькая.
– Вот пусть другие и помогают, – презрительно скривила губы Маканина. – Заодно и сказки его послушают. Тоже мне, нашелся сказочник!
– Какие сказки? – распахнула удивленные глаза новенькая. – Он разыгрывает сказку?
– Он идиота из себя разыгрывает! «Курочку Рябу» наизусть читает.
Стеша ее раздражала все больше и больше. Тихая, невзрачная, неинтересная. Олесе казалось, что новенькая скучнее Аньки Смоловой, с которой она успела близко познакомиться в ноябре и тогда же ухитрилась от нее устать.
Здесь же все было еще критичнее. У Смоловой хоть увлечение есть, она занимается фотографией, а у Беленькой – вообще пусто. По крайней мере, за неделю пребывания в школе она ничего об этом не сказала. Если человек чем-то занимается, это сразу видно. Быковский – музыкант и художник, он готов об этом дни напролет говорить, Плотникова тоже неплохо рисует, Ксюша в бассейн ходит, Курбаленко – на танцы, толстая Марго увлекается мозаикой, а Волков, как и его отец, актером хочет стать, в театральную студию ходит. У них все как у людей. У одной Беленькой все ровненько и гладенько, то есть – никак.