Лекарство от колдовства
Шрифт:
В ординаторской психиатрического отделения тетя Рая поила следователя Кузьмина чаем.
– Успокоительный, – приговаривала, – для наших птенчиков собираю. Пейте! Работа у вас тяжелая, нервная…
– О! Явились! – Кузьмин увидел доктора с медсестрой, насупился и отодвинул чашку с чаем. – Что успели придумать?
– В смысле? – спросил Филипп.
– Птенчики мои, – Кузьмин покосился на тетю Раю, – вы слишком суетитесь: пожар, перевязка срочная… А давайте я вас не буду пытать каленым железом?
– Давайте! –
– Тогда рассказывайте, – Кузьмин сложил на груди руки и уставился на доктора и медсестру, прожигая их взглядом.
– Видите ли, – проворковала Зоя, – простите, как вас по имени-отчеству? Марат Денисович? Марат Денисович, был очень тяжелый день. Мы с Филиппом Алексеевичем решили немного погулять…
– Ага, – кивнул Кузьмин, – выскочили в белых халатах и припустили, не разбирая дороги, ну-ну. Следователю, как доктору, врать нельзя, бесполезно врать следователю.
– Послушайте, Марат Денисович, – начал было Филипп, – какая, в сущности, разница, как мы оказались возле дома, как вы говорите, пять по Весенней улице?
Кузьмин хмыкнул:
– Ну, предположим, никакой.
– Так и не мешайте работать! – отрезала Зоя. – Вы тормозите лечебный процесс!
– Не будете, стало быть, говорить, – цокнул языком Кузьмин.
– Мы вам все уже сказали, – Филипп посмотрел прямо в глаза следователю.
– Доктор, – подала из-за двери голос тетя Рая, – там больному плохо.
И распахнула дверь ординаторской, монументально воцарившись в проеме.
Кузьмин усмехнулся:
– Мушкетеры прямо. Из сумасшедшего дома. Один за всех и все за одного. Круговая порука!
– Раиса Петровна, иду, – Филипп пропустил мимо ушей сарказм следователя.
Тот примирительно протянул руку:
– Я, собственно, спасибо зашел сказать.
Филипп осторожно пожал протянутую руку.
– А почему вы не спрашиваете, за что спасибо? – вдруг вышел из себя Кузьмин.
– За что?
– Слушай, парень, я к тебе по-человечески, а ты, – Кузьмин махнул рукой и, громко топая, вышел.
Филипп устало выдохнул.
Поздно ночью на почту «капнуло» письмо от профессора Аркадьева. Это было даже не письмо – целый фолиант с десятками отсканированных страниц истории болезни Овчинниковой Е.П.
Филипп рассыпался в благодарностях профессору, попытался было читать текст, но буквы плыли перед глазами, никак не желая складываться в осмысленные предложения. «Работоспособность на нуле, – горько констатировал Филипп, – и это еще только начало самостоятельной практики. Не справлюсь я здесь в одиночку».
А утром было уже не до истории болезни неведомой Овчинниковой. Из отделения токсикологии перевели молодую девушку. Таблеток наглоталась. Ее откачали после неудавшегося самоубийства и теперь поместили в психиатрическое отделение. В принципе рутинное исполнение инструкции Минздрава –
– Ничего, освоится, – шепнула Зоя, – я с ней еще поговорю. Несчастная любовь наверняка.
Потом позвонила Ника. Полгода не звонила – и вот – пожалуйста.
– Как твои дела? – спросила, как ни в чем не бывало.
– Хорошо, – бодро ответил Филипп, боясь, что голос сорвется – выдаст волнение.
– В Москву не собираешься? А я скучаю. Да, представь себе. Скучаю.
Филипп сто раз давал себе обещания – не поддаваться сладостным иллюзиям. Все кончено! Возврата прежнего – не будет. Но от голоса Ники бабочки опять предательски завозились в животе. Голова закружилась. И если бы Филипп был сейчас в Москве – ринулся бы, не раздумывая, к ней, к Нике. Все-таки это было очень правильно – уехать. Очень правильно!
– Меня больные ждут, – Филипп постарался сказать это как можно суше.
– Ну, тогда пока?
Доктор Воздвиженский еще долго сидел, глядя в одну точку. Неужели он ее еще любит? И даже после того, что было? «Филипп, у тебя самолюбие вообще есть?» День был бесповоротно испорчен – в голове крутились прошлые обиды, казалось, давно пережитые и забытые. И этот взгляд Ники, этот взгляд Филипп не забудет.
– Ника, я знаю, что ты встречаешься с Павлом, – выпалил тогда Филипп давно заготовленную фразу.
– Да, и что? – насторожилась Ника.
– Ты не хочешь все же выбрать?
Ника не ответила. Они еще долго гуляли по улицам. А потом Ника повернулась к Филиппу:
– Страшно. А вдруг там не сложится?
И такая пустота была в ее глазах – мертвая пустота. Там не было ни Филиппа, ни Павла – а только копошащееся тупое беспокойство: сложится или нет. И все равно – с кем. Филиппу тогда тоже стало страшно.
А после обеда напились алкоголики. В хлам. Напились и стали куролесить, да так, что пришлось смирительные рубахи на них надевать, к кроватям привязывать.
– Кто пронес спиртное? – допытывался Филипп.
По всему выходило, что некому было снабдить алкоголиков отравой. Посетителей не было, своих Воздвиженский и не подозревал – ни тетю Раю, ни Авдея, ни Зою – невозможно их было заподозрить в таком гнусном деле. Тогда откуда взяли?
– Сглазили нас, – констатировала тетя Рая.
– Раиса Петровна, – с укором выговорил Филипп.
– Точно вам говорю. Этот следователь и сглазил. До него все хорошо было. А как он пришел – вот и пожалуйста.