Лекарство от меланхолии
Шрифт:
– Я с удовольствием назову ее тебе, – он прижал губы к ее ладони, так что девушка вздрогнула. – Твою болезнь зовут Камиллия Уилкис.
– Не понимаю, – она вся дрожала, глаза ее светились голубым пламенем. – Неужели я – моя собственная погибель? В самом
– Я слушаю, слушаю.
– Мое тело, все мое тело горит, как в летний зной!
– Горит! Оно просто обжигает мне пальцы.
– А сейчас мне холодно, я мерзну – от ночного ветра, чувствуешь, как я дрожу? Я умру, клянусь тебе, я умру!
– Я не дам тебе умереть, – тихо сказал он.
– Так ты – доктор?
– Нет, я не доктор, я – простой, обычный врачеватель болезней, как та, кто угадала твою хворь сегодня. Девушка, которая могла назвать ее, но сбежала.
– Да, я видела по глазам, она знала, что со мной. Ты слышишь, как стучат у меня от холода зубы? И нет второго одеяла!
– Подвинься, дай мне место! Посмотрим: две руки, две ноги, голова, туловище. Ну вот, я рядом.
– Что вы, делаете, сэр?
– Разве не чувствуешь? Укрываю тебя от холода ночи!
– Прямо как печка! Ох, сэр, сэр, я вас знаю или нет? Как вас зовут?
– Ну конечно, Боско, – сказал он.
– Есть святой с таким именем?
– Клянусь, через час ты будешь молиться на него.
Его голова наклонилась пониже. Оказавшись в тени, лицо сделалось черным, как сажа, и Камиллия
– У меня кружится голова! Я умираю! Лекарства, милый доктор, лекарства – или я погибла!
– Лекарство, – повторил он, – лекарство вот…
Где-то визжали кошки. Брошенный из окна башмак сбил их с забора. Потом снова везде воцарились тишина и лунный свет…
– Тише…
Светает. М-р и миссис Уилкис крадутся вниз по лестнице на цыпочках и выглядывают наружу.
– Какая ужасная ночь! Камиллия, наверное, до смерти замерзла. Бедная!
– Не шуми, жена! Смотри! Вот она, спит. Гляди, на ее щеках розы! Нет, не розы. Персики и хурма! Она вся молочно-розовая, просто сияет! Жива и здорова, она в самом деле выздоровела!
Они нагнулись над спящей девушкой.
– Видишь, она улыбается во сне. Что она говорит?
– Чудно, как действует, – вздохнула девушка, – это средство.
– Что, что она сказала?
Лицо девушки снова озарила широкая бледная улыбка.
– Лекарство, – бормотала она, – от меланхолии.
Потом открыла глаза.
– Ах, мама! Папа!
– Дочка! Дитя! Пойдем наверх!
– Нет, – она нежно взяла их за руки. – Мама? Папа?
– Что? Чего ты хочешь?
– Никто не увидит. Солнце только всходит. Ну, пожалуйста! Давайте спляшем!
Конечно, они отказались плясать. И конечно, отмечая сами не зная что, сплясали.