Лекции по холокосту
Шрифт:
С: Кстати, вы говорили, что члены зондеркоманды, входившие в газовую камеру сразу же после газации, не могли делать этого без противогаза и защитного костюма, как об этом утверждают «очевидцы». А газовая камера, изображённая на данном рисунке, наполнена трупами доверху, то есть её открыли только что.
Р: Вы совершенно правы. Но давайте взглянем ещё на один рисунок Олера, представляющий собой следующий шаг процедуры массовых убийств, якобы совершавшихся в этих крематориях. На рис. 147 изображены печи крематориев П и Ш из Биркенау. Вот список ошибок на этом рисунке:
1. Двери муфелей имеют в высоту около одного метра.
2. В действительности носилки для трупов заталкивались в муфель не при помощи прута, который держали заключённые, а при помощи роликов, прикреплённых к пруту, проходившему под дверьми муфелей.
3. Как и Таубер, Олер настаивает на том, что носилки вводились в муфель только одним человеком, однако правило рычага не позволило бы одному человеку уравновесить носилки собственным весом, а внутри муфеля, как видно из рисунка, носилки ничем не поддерживаются.
4. Чисто физически невозможно работать голым по пояс перед открытыми дверями печей, температура внутри которых равна 750-1000 °С.
5. Из дверей печей, работающих на коксе, пламя выходить не может.
С: А может, пламя шло не от коксового газогенератора, а от трупов, горящих внутри муфеля?
Р: Если бы внутри муфеля столь сильно горело большое количество трупов, то туда больше нельзя было бы вставить другие трупы. Нет, этот муфель пуст. Что ж, Дави Олер распространяет те же самые выдумки и преувеличения, что и Генрик Таубер, разве что делает он это другим способом.
Р: Ньисли, работавший в Освенциме с мая 1944 года в качестве патологоанатома с самим Йозефом Менгеле, заверяет нас, что в своей книге[374] он ничего не преувеличил. Это та самая книга, о которой Вернер Мазер сказал, что её автор лгал сверх всякой меры (глава 2.22). Согласно рассказу Ньисли, каждый из четырёх крематориев Освенцима имел пропускную способность 5.000 трупов в день. Сюда следует добавить ещё 6.000 трупов, которые, согласно Ньисли, ежедневно расстреливались и сжигались в оврагах в берёзовом лесу.
С: Но ведь, согласно официальной версии, никаких расстрелов в берёзовом лесу не проводилось; что там совершалось, так это массовые газации в бункерах.
Р: Ну, похоже, что официальная «истина» была Ньисли неведома. Как бы то ни было, согласно Ньисли, в Освенциме ежедневно убивали 26.000 человек. В месяц это означает 780.000, а в год — почти десять миллионов человек. Отсюда следует, что после сдачи в эксплуатацию крематориев Биркенау в Освенциме было уничтожено 20 миллионов человек, не считая двух миллионов, расстрелянных в берёзовом лесу.
С: Многовато будет...
Р: Ньисли, проводивший вскрытие трупов в крематории Биркенау, пишет, что «газовые камеры» имели в длину 150 метров. На самом же деле длина подвального морга, якобы служившего газовой камерой, составляла всего 30 метров.
С: Ну подумаешь, немного преувеличил человек. С кем не бывает?
Р: То же самое сказал и Прессак. Он заявил, что Ньисли на самом деле говорил правду, но просто по каким-то неведомым причинам он завысил всё в четыре раза[1196] — за исключением числа жертв, которое он завысил двадцатикратно, если исходить из официальной (на данный
В ответ на это Робер Фориссон сделал следующее остроумное замечание: «Представим себе, что некий «свидетель» утверждает, будто [...] он видел четырёх людей высотой 7 метров, которым было по 200 лет. Мы вправе предположить, что такому свидетелю никто не поверит. Никто, кроме Прессака, который, применив знаменитое правило деления на четыре, скажет: этот свидетель говорит правду: он видел одного человека высотой 1,75 метра, которому было 50 лет»[1197].
Р: Филип Мюллер — один из самых словоохотливых и плодовитых писателей из числа освенцимских свидетелей. Он является также живым доказательством того, что членов так называемых зондеркоманд (убиравших, согласно легенде, трупы из газовых камер и засовывавших их в печи крематориев) вовсе не убивали через несколько месяцев, как это часто утверждается. Мюллер заявляет, что он был членом такой зондеркоманды с весны 1942 года до самого конца[179]. А вот что он заявил на Освенцимском процессе во Франкфурте: «Как-то раз начальник крематория Молль выхватил ребёнка из рук матери. Я видел это в крематории IV. Рядом были две большие ямы, в которых сжигались трупы. Он бросил ребёнка прямо в кипящий жир, который собирался в овраги, располагавшиеся неподалёку... Эти две ямы находились возле крематория IV. Они имели около сорока метров в длину и шесть-восемь метров в ширину, с глубиной около двух с половиной метров. Жир из трупов накапливался у края. Этим жиром нам нужно было поливать трупы»[1198].
С: Это уже начинает надоедать; мы это слышали раз сто, наверное.
Р: Вы уж меня извините, но Мюллер, как я говорил, любил повторять чужие истории[1199]. Через тридцать пять лет после освобождения Мюллер решился наконец издать свои «ценные» мемуары в форме книги, ставшей самым обширным описанием ужасов Освенцима. Помимо прочего, в книге этой содержится душераздирающая сцена смертного обряда, который был исполнен двумя тысячами обречёнными евреями прямо перед их казнью: «Вдруг из толпы раздался громкий голос: истощённый человечек начал читать вслух Виддуй. Сначала он наклонился вперёд, затём поднял голову и руки к небесам и после каждой фразы, произносимой громко и ясно, бил кулаком себя в грудь. По всему двору стали разноситься слова на иврите: «богата» (мы согрешили), «гацалти» (мы несправедливо поступили с нашим собратьями), «дибарти» (мы клеветали), «хеевецти» (мы обманывали), «верхиршати» (мы согрешили), «садти» (мы возгордились), «марадти» (мы были непокорны). «Бог мой, до того, как я был рождён, я ничего не значил, и сейчас, когда я создан, я всё равно что не создан. Прах я в жизни, а в смерти — тем более. Вечная слава тебе, Господь, вечный Бог! Аминь! Аминь!»
Двухтысячная толпа повторяла каждое слово, хотя, наверно, не все из них понимали смысл этого ветхозаветного покаяния. До того момента большинству из них удавалось себя сдерживать. Но сейчас почти все рыдали. Среди членов семей происходили душераздирающие сцены. Но слёзы их не были слёзами отчаяния. Эти люди находились в состоянии глубокого религиозного возбуждения. Они отдали себя в руки Господа. Как это ни странно, но присутствовавшие при этом эсэсовцы не вмешивались и не трогали людей.