Лекции по холокосту
Шрифт:
Кроме того, ревизионистов всегда обвиняют в том, что они придерживаются неких политических убеждений (как правило, крайне правых) и будто бы пытаются продвинуть их своими ревизионистскими аргументами.
С: Например, что они хотят оправдать Гитлера.
Р: Это стандартное обвинение.
С: Почему-то оправдание Сталина и его соратников никогда не считается псевдонаучным и к сожжению книг это не приводит.
Р: Да, зато если вы ругаете Гитлера, вам дозволено практически всё.
С: Но ведь этот тип аргументации основывается на круговых рассуждениях, что научно неприемлемо, то есть псевдонаучно. Некая работа является ненаучной, если и потому, что она приходит к запрещённым выводам, а именно к «оправданию Г итлера». Автор такой работы приходит к ложным выводам из-за своих спорных взглядов. А взгляды его спорны из-за того, что его выводы ложны, иными словами потому, что Гитлер был, есть и будет чудовищем. Таким образом, выводы некоего
а) партия всегда права;
б) если партия не права, см. пункт а).
Р: Любопытно. Я об этом даже не задумывался... Но давайте забудем на время о ревизионистах и поговорим о теме псевдонаучности в целом. Обвинения в псевдонаучности играют немаловажную роль в естественных науках, особенно в таких, где исследуются экзотические, новые виды энергии или формулируются альтернативные законы природы. Традиционные науки — такие, как физика, химия, астрономия — расценивают такого рода исследования как вызов их взглядам и реагируют порой весьма истерично.
С: Но они ведь не бегут к прокурору?
Р: Нет, это происходит только в случае с ревизионизмом холокоста. В других же областях науки существует своего рода цензура, осуществляемая научными авторитетами. Если взглядам каких-либо научных школ или учреждений, которые пользуются большим уважением в научном сообществе, бросается вызов, то это запускает защитную реакцию против инакомыслящих, аналогичную той, что имеет место в обществе, когда нарушаются общественные табу: отказ печатать статьи, переходы на личность, интриги, открытые попытки лишить инакомыслящих должностей и регалий и т.д. и т.п. Особенно справедливо это для тех исследователей, которые ставят под сомнение или опровергают теорию о том, что все люди равены[1310].
Такого рода цензура имеет место и в областях, вроде бы не имеющих никакого отношения к политике, — например, в физике. Так, Гальтон Арп из мюнхенского Астрофизического института Макса Планка проводит параллель между сегодняшним крайне догматичным поведением учёных и религиозной нетерпимостью средневековья: «Наука стала религией! [...] Более того, наука переняла методы религии. [...] Наиболее вредный аспект сегодняшней науки — это широко распространённые теории, которые опровергаются опытом и наблюдением. И в том, и в другом случае некий авторитет утверждает определённую теорию, которая затем защищается образовательными, экономическими и общественно-политическими агентствами. [...] Самым пагубным аспектом того, во что превратилась наука, является намеренное сокрытие информации, противоречащей утверждённой теории. [...] Однако в присущей людям манере они ведут себя прямо противоположно; рассуждают они так: «если некое наблюдение не согласовывается с тем, что мы считаем за истину, то это наблюдение должно быть неправильным». Традиция проводить «экспертную оценку» статей, публикуемых в профессиональных журналах, превратилась почти в тотальную цензуру. [...] Учёные, яростно придерживаясь своих теорий, стали ныне судьями, отвергающими те публикации и те результаты, которые могут навредить их взглядам. [...] Единственная известная мне ассоциация— это жестокие войны между религиозными доктринами в предыдущих веках. [...] Результатом всего этого стало то, что по-настоящему исследовательская наука ведёт сегодня, в основном, подпольную деятельность. Независимые исследователи нередко печатаются на собственные средства в журналах с небольшим тиражом. [...]
Что же касается организации науки, то авторитеты стали ассоциироваться с «законами», открытие которых им приписывается. На протяжении столетий организованной религии удалось уничтожить огромное количество людей под знаменем «вера против ереси» — и это при том, что подлинной причиной была, скоре всего, личная нажива и власть. Несколько веков спустя наука воскресла в менее кровавом обществе, но, тем не менее, она убила и подавила множество новых идей и открытий и наделала кучу ошибок, причём, пожалуй, по тем же причинам»[ 1311].
Как вам это? Если даже в научных дисциплинах, где нет открытого политического и юридического давления, имеет место столь догматичное поведение, что же тогда говорить о холокостных историках!
Учитывая весь тот догматизм, присущий естественным наукам, не удивительно, что представители господствующей догмы также быстро начинают обвинять инакомыслящих в псевдонаучности. Чтобы определить, оправданы эти обвинения или нет, скептики составили вопросник, призванный отделить науку от псевдонауки[1312]. Этот вопросник я применил по отношению к ревизионистским и «традиционным» работам по холокосту[1313]. В таблице 26 (возможно, несколько субъективной) приведён ряд интересных пунктов,
| Таблица 26. Тест на определение псевдонаучности | ||
| Вопрос | Ревизионизм | Холокостизм |
| 1. Ссылаются ли представители дисциплины на историю, заявляя, что «это известно уже давно и поэтому должно быть истиной»? | Нет. | «Общепризнанные факты» — любимое оружие холокостизма: с конца Второй мировой войны всем всё известно и является неопровержимой истиной. |
| 2. Был ли отмечен какой-либо прогресс? | В ревизионизме был отмечен большой прогресс. Сравните, например, работу П. Рассинье «Debunking the Genocide Myth» с «Dissecting the Holocaust» под редакцией Г. Рудольфа или аргументы Эмиля Ареца[1315] в том, что касается крематориев Освенцима, с аргументами Карло Маттоньо[184]. | Что касается тезиса о планомерном и промышленном уничтожении евреев, холокостовцы топчутся на месте ещё со времён Нюрнбергского процесса. Все последующие процессы всего лишь увеличили количество, но не качество обрывочных, непроверяемых доказательств. |
| 3. Должны ли быть отменены доказанные физические законы для принятия предпосылок утверждений? | Нет. | Многие свидетельские показания, на которые полагается холокостизм, противоречат основным законам природы и техническим возможностям. |
| 4. Являются ли единственные приводимые доказательства обрывочными? | Нет. | Почти все доказательства холокостовцев обрывочны и добыты у «переживших холокост». |
| 5. Утверждают ли представители дисциплины, что их чрезмерно критикуют? | Ревизионисты жалуются, что на них не обращают внимания и что их не критикуют. | Критика холокостизма считается неприличной и даже незаконной. |
| 6. Переходят ли представители дисциплины на личности вместо того, чтобы приводить действительные доводы? | Крайне редко, да и то лишь тогда, когда не выдерживают жёсткого преследования. | Холокостовцы ругают своих критиков, преследуют их, уничтожают их средства к существованию, отправляют их в тюрьму и попустительствуют физическим нападениям на них. |
С: Хм, выглядит не очень обнадёживающе.
Р: Не очень обнадёживающе для кого?
С: Для холокостовцев. Из таблицы видно, что официально предписанные холокостные исследования соответствуют критериям псевдонаучности гораздо в большей степени, нежели ревизионизм.
Р: Именно так. В подтверждение этого я могу привести высказывания немецкого традиционного историка Эрнста Нольте, который не только считает, что качество ревизионистских исследований выше качества исследований общепризнанных историков (см. цитату в начале главы 2.15), но и упрекает холокостное сообщество в псевдонаучности: «...Я вскоре пришёл к убеждению, что в общепринятой литературе с этой [ревизионистской] школой обращались в ненаучной манере, а именно путём категорического неприятия [аргументов], переходов на личности авторов и, чаще всего, путём мёртвой тишины»[1314].
Следует отметить, что Нольте писал эти слова в 1993 году. С тех пор ревизионизм достиг значительных научных успехов, в то время как его оппоненты ничем не могут похвастаться, кроме, разве что, возросшим преследованием ревизионистов.
С: Выходит, большинство утверждений официальных историков о холокосте можно назвать псевдонаучными. Значит ли это, что их нужно запрещать?
Р: Ни в коем случае. Цензура недопустима ни при каких обстоятельствах. Сжигание книг — это гораздо большее зло, нежели написание ненаучных работ, и это остаётся действительным для обеих сторон.
Как бы то ни было, действительность такова, что лица, имеющие политическую, юридическую и информационную власть, отрицают научность ревизионистских работ, поэтому во многих западных странах последние не пользуются конституционной защитой, несмотря на то, что формально конституции этих стран гарантируют свободу научных исследований.
С: Так что сжиганию книг ничего не может помешать.
Р: К сожалению, да. Так, например, весь тираж немецкого издания доклада Лёйхтера был изъят из продажи по распоряжению окружного суда Билефельда и отправлен в печь[1316], так же как и тираж доклада Рудольфа[543].