Лекции по посланию к Галатам
Шрифт:
В конечном счете Павел учит здесь бороться с Сатаною, постоянно нападающим на нас, используя различные физические недуги. Изнутри же он постоянно поражает наше сердце своими раскаленными стрелами (Еф. 6:16), надеясь, что таким упорством, если не иным способом, он может разрушить нашу веру и увести нас от истины и Христа. В борьбе с ним нам следует применять тот же самый способ, который, как мы видим, применяет сам Св. Павел, гордо презирая мир. Так нам следует презирать дьявола, его главу со всеми его силами, уловками и адским бешенством. Полагаясь на защиту Христову, нам следует поносить его следующим образом: “Чем больше ты, Сатана, мне вредишь, и чем больше ты стараешься причинить мне зла, тем больше я буду тобою помыкать и над тобою смеяться. Чем больше ты меня пугаешь и стараешься привести в отчаяние, тем больше я буду верить — в самом разгаре твоей ярости и злобы — не в свою собственную силу, но в силу Христа, моего Господа, Чья сила делается совершенною в моей немощи,— и тем больше буду похваляться Его силою. Посему, когда я наиболее немощен —
15. Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь.
Поразительно утверждение Павла, что во Христе Иисусе ничего не значат ни обрезание, ни необрезание. Скорее он должен был бы сказать: “И обрезание, и необрезание кое-что значат, поскольку они противоречат друг другу”. Но он отрицает значение того и другого, как бы говоря: “Нам следует быть выше, ибо обрезание и необрезание слишком малозначительны для праведности в глазах Божиих. Они, конечно, противоречат друг другу, но это не имеет отношения к христианской праведности, которая не от земли, но от неба и потому не состоит из вещественного. И значит, принимаете ли вы обрезание или не принимаете его — все равно, ибо ни то, ни другое ничего не значит во Христе Иисусе”.
Иудеи очень обиделись, услышав, что обрезание ничего не значит. Они были готовы допустить, что [одно лишь] обрезание ничего не значит, но слышать те же самые слова и о Законе было для них невыносимо. Ради защиты Закона и обрезания они были готовы драться до смертоубийства. Ныне паписты энергично борются, защищая свои древние обычаи мясоядения, безбрачия, будней и т.д. Они проклинают и отлучают от церкви нас за учение о том, что во Христе Иисусе эти обычаи не значат ничего. Таким же образом некоторые наши последователи, не менее глупые чем паписты, считают свободу от папских обычаев чем-то настолько необходимым, что опасаются совершить грех, если не нарушат или не отменят все эти обычаи немедленно . Но Павел утверждает, что все, значимое для нашего оправдания, является чем-то более драгоценным, нежели Закон или обрезание, более драгоценным, нежели соблюдение или нарушение папских обычаев. “Во Христе Иисусе, — утверждает он, — ни обрезание, ни необрезание, ни брак, ни безбрачие, ни еда, ни голодание и т.д. не значат ничего.” Еда не свидетельствует о нас Богу, мы не становимся лучше, воздерживаясь от нее, или хуже, когда едим. Эти вещи слишком обыденны. Действительно, весь мир со всеми его законами и всею его праведностью слишком ничтожен, чтобы давать нам право на вовлечение этих вещей в сферу оправдания.
Плотские ум и мудрость этого не понимают. Они не понимают того, что принадлежит Духу (1 Кор. 2:14), и потому настаивают, что праведность основывается на чем-то внешнем. Но мы столь хорошо наставлены в Слове Божием, что уверенно провозглашаем — нет ничего под солнцем, что-то значащего в глазах Божиих, кроме одного Христа, или, как говорит здесь Павел, кроме “новой твари”. Существующие политические законы, человеческие обычаи, церковные обряды и даже Закон Моисея находятся вне Христа, посему они ничего не значат для праведности в глазах Бога. Их, конечно, можно использовать, как вещи благие и необходимые, но в должном месте и в свое время. Если же они используются для противостояния или оправдания, то они не значат ничего вовсе, применяясь лишь попутно, ибо “во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь”.
Этими двумя словами “обрезание” и “необрезание” Павел исключает все, всю вселенную, отрицая значение этого для чего бы то ни было во Иисусе Христе, — т.е. в сфере веры и спасения. Применяя синекдоху , он использует часть для выражения целого, т.е. под “необрезанием” имеет в виду всех язычников, а под “обрезанием” — иудеев со всею их властью и славою. Это как если бы он сказал: “Все, в чем бы ни удавалось язычникам достичь совершенства — со всею их мудростью, праведностью, законами, властью, царствами и империями,— не значит ничего во Иисусе Христе. Таким же образом иудеи — кем бы они ни являлись, и что бы им ни удалось совершить с Моисеем, с их Законом, обрезанием, богослужением, храмом, священством и царством,— также ничего не значат”. Посему во Иисусе Христе, или в осуществленном оправдании, не может быть споров о законах, а также о язычниках и иудеях, о том, оправдывает ли нас Обрядовый или Моральный Закон. Это отрицание следует применять абсолютно: “Во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание”.
Означает ли это, что законы являются злом? Нет. Они действительно хороши и полезны, но в должном порядке и месте, а именно — в делах материальных и политических, которыми без законов управлять невозможно. Кроме того, в церкви мы тоже соблюдаем определенные формальности и законы — не потому, что такое соблюдение что-то значит для оправдания, но ради здравого порядка, доброго примера, спокойствия, согласия, следуя утверждению (1 Кор. 14:40): “Все должно быть благопристойно и чинно”. Но если законы устанавливаются с требованием, как если бы их соблюдение оправдывало, а несоблюдение осуждало, то их следует вовсе отменить и аннулировать. В противном случае Христос лишится Своего положения и славы Единственного, Кто оправдывает, посылает Духа и т.д. Этими словами Павел ясно утверждает, что ничего не значат ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь. Но поскольку во Христе ни законы
Новое творение, по которому обновляется образ Божий (Кол.3:10) , не возникает по притворству либо по внешним поступкам какого-либо рода, ибо во Христе Иисусе ничего не значат ни обрезание, ни необрезание,— но “созданное по Богу, в праведности и святости” (Еф. 4:24). Когда кем-либо совершаются поступки, они действительно представляют собою новую внешность, которая овладевает вниманием мира и плоти. Но они не являются “новою тварью”, ибо сердце человека остается таким же нечестивым и столь же полным презрения к Богу и неверия, каковым оно было прежде. Следовательно, “новая тварь” является проявлением Святого Духа, вселяющего новый разум, новую волю и дарующего силу, чтобы обуздывать свою плоть и избегать праведности и мудрости мира. Это не притворство или просто новая внешность, но нечто, действительно происходящее. Новое отношение и новое суждение, а именно — духовное отношение и суждение, — действительно входят в наше существо, теперь уже ненавидя то, что прежде вызывало у нас восхищение. Когда-то наши умы были столь захвачены монастырскою жизнью, что мы думали о ней, как о единственном пути к своему спасению. Сейчас мы думаем о ней совсем иначе. То, чему до этой “новой твари” мы поклонялись, как наивысшему благочестию, теперь заставляет нас краснеть, когда мы об этом вспоминаем.
Посему “новая тварь” заключается не в перемене одежды или внешнего поведения, как представляют себе монахи,— но в обновлении ума Святым Духом, а за ним уже следует внешнее изменение нашей плоти, частей тела и чувств. Ибо когда благодаря Евангелию наше сердце обретает новый свет, новое суждение и новое побуждение, это также приводит к обновлению наших чувств. Наши уши, вместо того чтобы продолжать слушать о людских взглядах и обычаях, жаждут слышать Слово Божие. Наши уста и язык уже не похваляются своими делами, праведностью и монастырским уставом, но радостно провозглашают одну лишь благодать Божию, явленную во Христе. Эти изменения осуществляются не на словах, а на деле. Они демонстрируют наш новый ум, новую волю, новые чувства и новые деяния по плоти, так что наши глаза, уши, уста и язык не только видят, слышат и говорят иначе, чем они привыкли, но и сам наш ум уже оценивает обстоятельства и воздействует на них но-иному, иначе, чем он действовал прежде. Раньше он двигался вслепую среди папской тьмы и заблуждений, представляя себе Бога торговцем, продающим Свою благодать в обмен на наши дела и заслуги. Теперь же, когда для нас воссиял свет Евангелия, он понимает, что обретает свою праведность только верою во Христа. Посему теперь он отрекается от своих самовольных дел, исполняя вместо них дела призвания и любви, коими руководит Бог. Он прославляет Его и свидетельствует о Нем, гордясь и ликуя исключительно по своей вере в милосердие Божие явленное через Христа. Если ему приходится переносить определенного рода зло и опасность, то он принимает это с готовностью и радостью, хотя плоть его и продолжает роптать. Вот что Павел называет “новою тварью”.
16. Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость...
Павел добавляет это в качестве заключения. Это единственное верное правило, по которому следует поступать нам, т.е. новым творениям. Францисканцы нечестиво извращают это место, применяя его к своему монастырскому уставу . Основываясь на нем, эти кощунствующие богохульники объявляли, будто их устав гораздо более свят, чем у других, поскольку он был установлен и утвержден апостольским свидетельством и апостольскою властью. И, конечно же, Павел не говорит здесь о капюшонах и сутанах, о тонзурах, опоясаниях и сандалиях, о завываниях в церкви и о других подобных глупых пустяках из жизни миноритов; он говорит о “новой твари”, которая не является ни обрезанием, ни необрезанием,— о “новом человеке, созданном по Богу, в праведности и святости истины” (Еф. 4:24), который внутренне праведен по духу, а внешне свят и чист по плоти. Францисканцы и все остальные монахи действительно имели святость и праведность, но это была лицемерная и нечестивая святость и праведность, ибо они надеялись оправдаться соблюдением своего устава, но не одною лишь верою во Христа. При этом, хотя внешне они создавали видимость святости и усмиряли свои глаза, руки, языки и прочие части тела, у них все же были нечестивые сердца, полные плотских желаний, зависти, злобы, похоти, идолопоклонства, презрения и ненависти к Богу, хулы против Христа и т.д. Они — яростные враги истины.
Посему да будут прокляты уставы Франциска, Доминика и всех остальных — во-первых, из-за того, что они омрачили и низвергли благословение и славу Христа, совершенно уничтожив Евангелие благодати,— а во-вторых, потому что они переполнили мир своим бесконечным идолопоклонством, ложным богослужением, нечестивым вероучением, самовольными делами и тому подобным. Да будет благословенно одно лишь это правило, о котором говорит здесь Павел. Им живем мы, веруя во Христа, и им мы соделаны “новой тварью”, т.е. истинно праведными святыми — благодаря Святому Духу, но не притворству или обману. На тех, кто поступает по этому правилу, нисходит мир (т.е. Божье расположение, прощение грехов, спокойствие совести) и милосердие (т.е. помощь в скорбях и прощение остатков греха, живущих во плоти). В действительности даже те, кто поступают по этому правилу, претерпевают провинности или падения, но тем не менее, являясь детьми благодати и покоя, они обретают прощение, так что их грехи и падения уже не вменяются им в вину.