Лекции по юнговской типологии: Подчиненная функция. Чувствующая функция
Шрифт:
И последнее — не потому, что мы подошли к концу, а потому, что где-то надо остановиться: анима-чувство, не обладая индивидуальностью для выражения эго, часто оказывается ненаправленным. В таком случае мужчина страдает от Weltschmerz (мировой скорби), туманных космических чувств, увлекается поэзией неопределенных образов, любит цветы и звезды, восторгается прописными истинами, которые могли быть написаны кем угодно и для кого угодно. Чувство порывает с сиюминутной реальностью и оказывается оторванным и от текущего момента, и от насущных дел. Ненаправленное чувство, сочувствуя угнетенным слоям, осознавая их проблемы и воспринимая великие, тревожащие мир идеи, бесцельно блуждает от посылок к выводам. Оно безотносительно (irrelevant) — возможно, потому, что не имеет в себе тела, и поэтому в нем никого нет.
Вот пример его безотносительности. Мужчина и женщина выходят из дома, чтобы пообедать
Все эти искажения чувств, от которых страдает мужчина, и от которых еще больше вынуждены страдать его женщины, считаются чувствами и используются как чувства, но их никоим образом не следует относить к чувствующей функции. По определению, чувствующая функция является функцией сознания: в зависимости от типа ориентации личности она в большей или меньшей степени может быть осознана. Однако, теоретически она может быть применена в качестве инструмента сознания каждым человеком, независимо от его психологического типа. Ее слабость и медлительность в проявлениях можно использовать против материнского комплекса, в то время как ее подмена является результатом деятельности анима-комплекса. Ранние искажения чувствующей функции мы приносим с собой из детства, и они становятся частью ее проклятья и нашей боли. Но мы не несем за них личной ответственности. Однако более поздние искажения оказываются гораздо серьезнее, так как обнаруживают не то, чего мы не в состоянии сделать из-за своей беспомощности, а то, чего мы не делаем из трусости. Анима со своими фальсификациями вмешивается тогда, когда у сознательной личности недостает мужества, чтобы рисковать своими чувствами. Эти фальсификации, кратко описанные выше, имеют общую черту: они эгоистичны, выражают лишь собственные мнения и самодостаточны. И это неудивительно: ведь задача анимы — внушать человеку, что он соединен со своим центром, соотносится лишь с самим собой; выражаясь классическим юнгианским языком, анима связывает эго с Самостью. В анима-чувстве эта связь осуществляется окольным путем, ведущим не к осознанности, не к сопричастности, а скорее всего к преувеличенному ощущению собственных достоинств. Чем анима действительно помогает чувствующей функции, так это тем, что она создает трудности, вызывает конфликты, беспорядок и фальсификации, обеспечивая чувствующую функцию полем для проявления своей главной активности: различению ценностей и установлению взаимоотношений.
Помощь, которую мне может оказать другой человек в освобождении чувства от его искажений анимой — это вступить в контакт с чувством естественным путем и вытеснить комплекс. Значит, этот человек должен признать и отнестись с уважением к тому, что для меня наиболее ценно. Ведь анима в мужчине всегда чувствует себя им самим. Она знает мою тайну. Благодаря анима-комплексу, мужчины столь чувствительны, падки на лесть, легко оказываются добычей психической инфляции, в плену своих амбиций и страстей. Если никто другой не сможет взглянуть на меня взглядом, который мне нужен, чтобы обрести себя или связаться с интересами моей Самости, слишком загадочной для меня, чтобы я смог ее опознать, мне остается только сдаться на милость чувств анимы и позволить ей обмануть меня, что, как сказал Оскар Уайльд, тоже имеет свои преимущества. ("Преимущества эмоций состоят в том, что они вводят нас в заблуждение".)
Глава 7. Воспитание чувствующей функции
Школьное воспитание стремится, главным образом, развивать функции мышления и ощущений, хотя тесты умственных способностей, с их ориентацией на быстроту и догадливость, поощряют интуицию. Воспитание чувств, а именно вкуса, умения оценивать, строить взаимоотношения не является ядром школьного образования. Музыка, искусство, различные виды спорта, общественные клубы, религия, политика, театральное искусство — все эти занятия не входят в обязательную программу обучения, и их выбирают сами ученики. Где может пройти школу сердце? Возможно, не столь уж абсурдна мысль, что профессия психотерапевта обязана своим существованием всеобщему неадекватному и недоразвитому состоянию чувствующей функции.
Если бы наша
Воспитание рационального ума, вопреки заверениям теоретиков школьного образования, мало способствует развитию способности достойно переносить радости и горести жизни. Скорее справедливо обратное: воспитание рационального ума уменьшает нашу способность общаться с чувствами, так как чувство и мышление, по-видимому, как правило, развиваются друг за счет друга. Романтики понимали это и потому говорили: "Чувство может ошибаться, но поправить его может только чувство" (Гердер). Это утверждение отрицает превосходство доводов разума над доводами сердца и отражает романтическое отношение к классическому порядку. Подчиненную чувствующую функцию невозможно исправить с помощью ведущей мыслительной функции. Начиная воспитывать свои чувства, человек не прислушивается к голосу ведущих функций, так как их неодобрение, даже выраженное в мягкой форме совета, действует подавляюще. Чувству требуется воспитание через веру; оно начинает функционировать, только когда мы доверяем его действиям и позволяем ошибаться.
Душа работает над собственными ошибками, используя свою способность к саморегуляции. Она возвращает нас, особенно в сновидениях, в пору отрочества, когда проблемы чувства становятся более острыми, а учебные заведения, в которых мы провели так много томительных дней, оказались полностью неспособными разрешать эти проблемы. До наступления отрочества развитию чувства уделяется больше внимания; ребенку и многое дозволяется, и за ним и больше наблюдают. Но в пору отрочества, без посвящения в тайны взрослых, без четких запретов, инструкций, принятых форм поведения, мы оказываемся на свободе, в гуще мирской суеты, принося в нее собственные смятенные чувства.
Возвращаясь в сновидениях в отрочество, взрослый человек часто сталкивается с пробелами в забытых чувствах, когда эмоциональная жизнь только начинала открываться перед ним, а чувствующая функция приступала к дифференцированию, и ее оценки искажались незнанием и подавлялись страхом. Сновидения снова возвращают человека туда, где все шло неправильно, в ту же школу, но на этот раз — для воспитания чувств.
Здесь мы находим гомосексуальные и лесбийские связи и фантазии; повторяющиеся встречи с некоторыми учителями; высокие идеалы школьной влюбленности; людей, тривиальных и давно забытых, но настойчиво возвращающихся в снах из-за чувств, воплощением которых они являются. Мы не вырастаем из отрочества — что, по нашему мнению, является целью аналитического процесса, — а, скорее, обнаруживаем, что как бы растем в обратном направлении и возвращаемся в ожившее заново отрочество: песни, сценки, лица трогают наши сердца с необычайно живой, хотя и сентиментальной силой.
Первый шаг в воспитании чувства состоит в освобождении его от страха. Чувства сначала должны быть пойманы, удержаны в сознании и признаны именно чувствами. Так как чувствами занимается чувствующая функция, ей следует разрешить чувствовать то, что она чувствует на самом деле, принять и признать ее, не допуская вмешательства ведущих функций. Но вмешиваются не только они. Сама чувствующая функция оценивает содержание психического ограниченными мерками. Наши собственные застывшие моральные устои, дешевый вкус и нетерпимость работают против нас. Кажется, что чувство развивается, находясь в состоянии подвешенности и неопределенности, чтобы мы могли заново осознавать, а не привычно оценивать то, что чувствуем.
Воспитание чувств начинается с того момента, когда я начинаю доверять своему собственному, спонтанно возникшему первому чувству: ("Мне не нравится его лицо", "Во мне все смешалось", "Я ничего не чувствую", "Я просто сержусь, все меня раздражает") — независимо от того, насколько оно допустимо и приемлемо в коллективной системе ценностей. Подавляя простейшие чувственные реакции, я препятствую чувствующей функции дать их содержанию дифференцированную оценку. Например, если по нравственным соображениям я подавляю определенные чувства ("Я женат и не должен испытывать такие желания", "Это неправильно с моей стороны — ненавидеть его без всяких причин"), ничто в дальнейшем из них не сможет вырасти; они останутся в зачаточном состоянии и зачахнут. Или, например, когда при наступлении депрессии я говорю себе: "все мы иногда себя так чувствуем", срабатывает еще одно привычное клише, препятствующее выяснению специфических проблем, которыми вызвана эта депрессия.