Лексикон

Барри Макс

* * *

Элиот включил кондиционер на полную мощность, но ничего не изменилось. Солнце слепило сквозь лобовое стекло, он изнывал от жары и обливался потом. Парнишка, которого он забрал в аэропорту, Кэмпбелл, ерзал и дергал свой галстук, затем, наконец, снял льняной пиджак и повесил его на спинку своего сиденья.

– Солнце кажется огромным, – сказал он. – А оно на самом деле больше, чем в других местах?

– Это озоновый слой, – сказал Элиот. – Там дыра.

– Вы привыкли к этому?

– Еще нет.

– Когда я уезжал, в округе Колумбия было

двенадцать градусов, – сказал парнишка, закатывая рукава. – Двенадцать. – Он глянул на Элиота. – Вам хочется вернуться в округ Колумбия?

– Я часто там бываю.

– Да, но… – Парнишка повернулся к окну и устремил взгляд на проносящуюся мимо местность с искореженной землей. – Вы давно здесь? Три месяца?

– Семь.

– Ясно. – Парнишка кивнул. – Конечно. Что ж, после этого вы сможете поехать домой. – Он улыбнулся.

Элиот посмотрел на него.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать один. А что?

– Ты хорошо знаком с тем, что собираешься делать?

– Я знаю об этом все. – Парнишка рассмеялся. – Элиот, я полностью проинструктирован. Я шесть недель провел на интенсивной подготовке. Меня выбрали за мои таланты. Я знаю, что делаю.

Элиот ничего не сказал.

– Четыре месяца назад Вирджиния Вульф высвобождает элементарное слово в Брокен-Хилл (Австралия, население три тысячи). Сейчас население – ноль. Официальная версия: взрыв на горно-обогатительном комбинате, вызвавший катастрофическую утечку токсичных веществ. Карантинная зона распространяется на пять миль вокруг города. Устрашающего вида предупредительные знаки гарантируют смерть всякому, кто пересечет границу зоны. Самое забавное, что знаки не врут. Мы отправляем туда людей, и они не возвращаются. Отсюда следует, что то слово еще там. – Он вытащил рубашку из брюк и принялся обмахиваться подолом. – Безумная идея, правда? Что слово все еще может действовать. Висеть в воздухе, как эхо.

– Не может.

– А что тогда? Ведь там и в самом деле что-то плохое, но это не утечка токсичных веществ.

Элиот едва не промолчал.

– Может, Вульф?

– Гм, – сказал парнишка. – На самом деле, Элиот, никто не считает, что такое возможно. Мы все абсолютно уверены, что Вульф мертва. – Он постучал костяшками пальцев по боковому стеклу. – У нас спутник над городом. Мы снимали его сотнями различных способов. Никакого движения.

Элиот вел машину в молчании.

– Я был лучшим, – ощетинившись, сказал парнишка. – Честное слово, без хвастовства. Именно поэтому я здесь. Меня выбрали, потому что меня нельзя скомпрометировать. Сомневаюсь, что будут какие-то проблемы.

– Ты понимаешь, что ставишь на кон свою жизнь?

– Понимаю.

Элиот покосился на него. «Двадцать один», – подумал он.

– Кто тебя выбрал? Йитс?

– Да, я удостоился чести общаться с Йитсом.

– Ты не обязан это делать.

Парнишка внимательно посмотрел на него. «Дай мне только знак, Кэмпбелл, – думал Элиот, – и мы проскочим мимо Брокен-Хилл, будем ехать до тех пор, пока не доберемся до какого-нибудь аэропорта. К закату мы окажемся далеко. Кэмпбелл,

ты когда-нибудь подумывал о том, чтобы выйти из Организации? Просто взять и уйти? Когда ты услышал об элементарном слове, ты поинтересовался, для чего оно? Кэмпбелл, ты заметил, что с Йитсом не все в порядке? Как будто в нем что-то умерло? Ты заметил?»

Парнишка отвернулся.

– Вы, Элиот, слишком долго прожили в пустыне.

Тот смотрел на бесконечную дорогу.

– Вот тут ты прав, – сказал он.

* * *

Элиот подъехал к сетчатому забору и выключил двигатель. Они сидели в молчании, глядя на предупреждения. КАРАНТИН. ТОКСИЧНО. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. Черепа с толстыми красными линиями. Жара давила, как ладонь.

– Ведь это же просто слова, правда? – сказал парнишка. – Слова страха. – Он отстегнул ремень. – Черт, мне надо вылезти из машины.

Снаружи было так же жарко, но с тем отличием, что ветер гонял пыль и песок. Шоссе было перегорожено витками колючей проволоки. Слева и справа тянулся сетчатый забор, на котором через каждые сто футов были развешаны предупреждения. Из красной почвы торчали редкие низкорослые кусты. Такой пейзаж продолжался насколько хватало глаз.

У Элиота в багажнике были кусачки для проволоки, так, на всякий случай. С последнего раза ничего не изменилось. «Колючка» перекрученными спиралями топорщилась на асфальте, но никем не охранялась. В этом не было надобности, парнишка прав – именно слова держат людей на расстоянии. Элиот оттащил проволоку с дороги.

Парнишка пытался сделать тюрбан из своего льняного пиджака.

– У меня есть кепка на заднем сиденье, – сказал Элиот. – Возьми ее.

– Всё в порядке.

– Возьми кепку. – Элиот открыл заднюю дверцу, достал кепку и бутылку воды.

– Отлично. Спасибо. – Парнишка надел кепку. На козырьке была надпись: «ГРОМОВЕРЖЕЦ ИЗ АВСТРАЛИИ»; Элиот купил ее у уличного торговца в Аделаиде. – Как я выгляжу?

– У тебя есть спутниковый телефон?

– Угу.

– Позвони мне.

– Он работает. Я проверял в аэропорту. Я позвоню вам, когда доберусь до города.

– Позвони мне сейчас.

Парнишка достал телефон и набрал номер. Зазвонил телефон Элиота.

– Всё в порядке? – сказал парнишка.

– У тебя есть запасной аккумулятор?

– Есть.

– А у основного заряд полный?

– С ним все в порядке.

– Полный или нет?

– Посмотрите. – Парнишка показал ему экран. – Видите маленькую батарейку? Я умею пользоваться телефоном.

– Позвони мне, как только мой силуэт начнет расплываться. И не сбрасывай звонок. А если связь оборвется, набирай мне, пока не соединишься.

– Есть.

– Какой твой сегмент?

– Что?

– Девяносто третий?

Лицо парнишки стало пустым. Вот так их выдрессировали. Парнишка думает о чем-то другом, о чем-то радостном, о чем-то грустном, о чем-то болезненном. Только он все понимает. Чтобы сделать его нечитаемым, добавляется посторонний шум к выражению на его лице.

– Ты девяносто третий.

– Черт, – сказал парнишка, – вы не должны так делать. Зачем вы это делаете?

– Ради твоей защиты.