Лексикон
Шрифт:
– Если они узнают, меня исключат.
– Нас обоих.
– Да, но… – Джереми постучал пальцем по стопке книг. – Это мой последний экзамен. Я не имею права провалить его.
Она пристально смотрела на него.
– Ты же понимаешь, да? Я обязан сдать его. Прости.
– И ты меня прости, – сказала Эмили.
– Ты очень хороший человек…
Она вылила на него свой слаш. Красный сок с ледяной крошкой водопадом обрушился Джереми на голову, брызги попали на учебники и тетради. Он замер, обтекая. Выйдя, Эмили с грохотом захлопнула дверь.
Она играла в футбол, но настроения играть не было. Она стояла на площади
В следующий раз Сашона запулила мяч прямо в нее, но промахнулась, и Эмили решила спустить соседку с заоблачных высот на землю. Она бросилась на перехват и по тому, как окаменело лицо Сашоны, поняла, что нужно ждать толчка плечом. У нее на языке вертелось одно слово, одно из слов внимания, которые она нашла в комнате Сашоны. Кассонин. Такое вот было слово. Его хватит на то, чтобы нанести Сашоне удар в мозг и затормозить ее на несколько мгновений, чтобы успеть сбить ее с ног, и она воспользуется им, потому что она не воспользовалась этим же словом с Джереми, хотя и могла бы, потому что он, как и Сашона, был тринадцатым. «Кассонин, сука. – Ее обуяла жажда крови. – Сейчас получишь».
Они сцепились. Когда Эмили поднялась с травы, Сашона уже бежала на свою половину поля, потрясая кулаками. Эмили бросилась вдогонку, но Сашона успела забить гол.
– Черт, – сказала Эмили, а Сашона расхохоталась.
Ей хотелось побыть одной, поэтому, вместо того чтобы идти в раздевалку, Эмили пошла к воротам. Уже подходя к ним, она услышала позади себя шаги. За ней бежал Джереми.
– Эм! Подожди! – Она не хотела ждать, но одна маленькая, глупенькая часть ее подумала: «А вдруг он передумал?» Джереми подбежал, тяжело дыша. Он успел помыться и надеть чистую рубашку. Его щеки были пунцовыми.
– Давай не будем заканчивать вот так…
– Как?
– Мы два года были друзьями. Я не…
– Ха, – сказала Эмили, как только услышала слово «друзьями», и пошла вперед.
Он затрусил рядом.
– Ты не должна никому рассказывать. – Она промолчала. – Тебя исключат. Они так уже делали. Они отправят тебя домой, черт побери.
– А ты попробуй меня заставить, – сказала Эмили. – Повлияй на меня своими словами.
Джереми остановился. Когда она дошла до ворот, он прокричал:
– Как ты посмела?
Эмили вздрогнула, потому что в его голосе звучала ярость, но продолжала идти дальше. Разве он не понимает, что она не собирается ни в чем обвинять его? Ей очень хотелось, чтобы он хоть что-нибудь почувствовал.
– Вернись! Вернись! – Движение было плотным, но ей удалось пробраться через машины на другую сторону улицы. Кто-то загудел. Она обернулась и увидела, что Джереми вышел из ворот на улицу. – Не смей никому говорить!
– А ты заставь меня.
Он ступил на проезжую часть. Эмили вдруг вспомнился Бенни в Сан-Франциско, какой он был забавный и добрый, пока она не перегнула палку.
– Стой, – сказала она. Джереми знает ее. Он знает, какой у нее сегмент. Он заканчивает школу, и ему под силу заставить ее делать то, что ему нужно. – Прости! Я не скажу.
Джереми
– Кассонин!
Его голова дернулась. Джереми замер. На мгновение он стал ребенком. Потом пришел в себя. Эмили увидела в его глазах и шок, и ярость, и страх. Ее ошеломило его лицо. И тут его сбила машина. Она завопила, но не слышала свой голос за визгом покрышек.
Эмили хотела поехать в больницу, но ее не отпустили. Она была вынуждена сидеть в общей комнате, в той самой, где Шарлотта проводила с ней собеседование в день ее приезда в школу. И на том же самом стуле.
Наконец вошел Элиот, одетый в длинное пальто. Она открыла было рот, собираясь спросить о Джереми, но увидела ответ в его глазах. Она спрятала лицо в ладонях и зарыдала.
– Расскажи мне, что случилось.
Эмили помотала головой, отказываясь смотреть на него. Элиот приблизился к ней, взял ее за подбородок и заставил поднять на него взгляд.
– Нет, – сказала она и зажала уши.
Он отвел ее руки и заговорил, и ее сознание уплыло прочь. Когда Эмили пришла в себя, он сидел на стуле напротив, и вид у него был мрачным. Она закрыла рот и сглотнула. В горле саднило.
– Твое пребывание в школе окончено, – сказал Элиот.
– Пожалуйста, не прогоняйте меня. Умоляю.
Он встал. Эмили снова расплакалась, однако в его взгляде не промелькнуло ни капли жалости. Элиот вышел.
Представители полиции утверждают, что ученик, которого в пятницу насмерть сбила машина на Монтбери-авеню, в час пик переходил проезжую часть в неположенном месте, там, где нет светофоров и пешеходных переходов.
Как сообщают инспекторы дорожного движения, водитель, 39-летняя женщина из округа Орандж, ехала с разрешенной скоростью.
В связи с тем, что недавняя трагедия – не первая на этом участке улицы, жители микрорайона наверняка вновь обратятся к властям с требованием установить на этом месте светофор или оборудовать пешеходный переход. В соответствии с Президентской программой по обеспечению безопасности населения Департамент транспорта включил работы по переустройству данного участка в свой план еще в прошлом году, однако местная оппозиция выразила несогласие с таким решением, и дело застопорилось.
Погибший мальчик был учеником выпускного класса в школе для особо одаренных детей Уильямсбурга.
Часть II
Слова
Одиссей, который сначала всячески избегал того, чтобы назвать себя, а потом назвался ложным, несуществующим именем, теперь открывает свое истинное имя: он Одиссей, разрушитель городов, сын Лаэрта, проживает на Итаке. Упоминание Одиссеем своего истинного имени действует на слепого великана как вспышка молнии, и тот внезапно понимает суть давнего пророчества о том, что стало причиной его слепоты. Вооруженный этим знанием циклоп на этот раз отвечает не камнями, а силой слова. У Полифема получается подчинить язык своим нуждам, и он, вознося своему отцу Посейдону молитву наказать Одиссея, тщательно, слово в слово, повторяет имя Одиссея, его прозвище, родовое имя и название его родины.