Лемартес

Аннандейл Дэвид

Зазубренная чернота. Пульсирующий багрянец.

Само бытие исковеркано, обманчиво. Лишь моя цель имеет значение. Я точно знаю, кто должен умереть. Мои враги — враги Императора, предавшие Ангела и то, к чему он стремился. Все, кроме добычи, застлано черным и красным. То, чего я не вижу, не падет жертвой моей ярости.

В момент прыжка из «Кровавого шипа» тот мчался выше ближайшего «Громового ястреба». Пока я спускаюсь к противникам, они взмывают навстречу мне. Стреляю на лету из болт-пистолета в правой руке, сжимая левой Кровавый Крозиус. В изменчивом потоке времени эта реликвия служит мне надежнейшим якорем. Оружие

вещественно — сто веков назад оно уже существовало, такое же реальное, как и сейчас. Когда булавой сражался первый верховный капеллан сынов Сангвиния, ее окутывало алое сияние. Теперь она светится для меня. Крозиус убивал в прошлом и убивает сейчас.

Один из предателей мчится наперерез, но я не меняю курс, и мы сталкиваемся в воздухе. Взмахиваю булавой с крылатым оголовьем. У крозиуса тупой край, а не наточенное лезвие косы, однако он разрубает врагу горжет и сносит голову. Тело уносится прочь, кувыркаясь на неуправляемом прыжковом ранце.

Я по-прежнему лечу прямо. Точно в открытый боковой люк «Громового ястреба».

Там стоят еще трое Кровавых Учеников.

Мир размывается. Эпохи перекрываются. Это не Кровавые Ученики, а Сыны Хоруса! Их кирасы украшены Оком — символом величайшей измены.

Обрушиваюсь на врагов в тот миг, когда они хотят выскочить наружу. Врезаюсь в кого-то из них с такой силой, что хаосит, отброшенный через весь пассажирский отсек, вываливается из люка напротив. Двое других реагируют с губительным для них опозданием на секунду. С размаху опускаю булаву на шлем отступника (Сына Хоруса… Кровавого Ученика… всех предателей… любого из них…) справа от себя. Силовое поле трещит и вспыхивает, пробивая керамит. Погружаю оголовье крозиуса в череп противника. У него подкашиваются ноги.

Сзади раздается скрежет зубьев. Пригибаюсь и разворачиваюсь. Над головой проносится цепной топор. Стреляю вверх, болт-снаряд дробит рукоять оружия. Изменник быстрым движением обрушивает на меня обломки топора, вкладывая в удар собственный вес. Я пошатываюсь, взбешенный дерзостью неприятеля. Выдернув булаву из головы убитого отступника, бью живого в грудь. Доспех спасает его, но толчок лишает равновесия. Снова и снова молочу врага Кровавым Крозиусом, раскалывая броню и кости. У меня краснеет в глазах, такой же краснотой вспыхивает оружие. Гнев внутри и гнев снаружи… Булава — воплощение сакральной ярости, осязаемый дух нашего ордена (легиона). Символ веры, всецело посвященный истреблению. Когда предатель блокирует один из выпадов, я несколько раз стреляю в упор по его пробитым латам.

Он падает замертво. Отворачиваюсь в ту же секунду, как в отсек забирается изменник, выброшенный мною из десантного корабля. Приземляется враг неуклюже — ему пришлось спешно останавливать падение и догонять «Громовой ястреб». Его успех тут же идет прахом: не позволяя отступнику выпрямиться, я наношу ему удары в основание шеи и по наплечнику, разбивая керамит. Он бьет меня болтером в боковину шлема. Звон в ушах…

Краснота……краснота……краснота……краскраскраскраснота…

Снова атакую предателя Кровавым Крозиусом. Мощь силового поля и моей ярости сливается воедино. Оголовье глубоко входит в броню противника. Надавив на булаву, заставляю хаосита согнуться и разрываю ему сухожилия правой руки. Врагу удается перехватить оружие левой и выстрелить. Чувствую, как болты врезаются в доспех. Но это не важно. Еще раз воздев крозиус, издаю

боевой клич. Поминаю имена Императора и Сангвиния, проклинаю изменников и все их деяния.

Следующим ударом ломаю неприятелю хребет. Он еще жив, но обездвижен. Выпускаю болты в его прыжковый ранец, пока оттуда не начинает хлестать прометий. Топливо заливает пассажирский отсек, и я стреляю еще раз, чтобы поджечь его.

Прошагав сквозь пламя к кабине, распахиваю дверь. Пилот поворачивает голову. Снаряды моего болт-пистолета, пробив ему шлем, разносят ошметки предательского мозга по фонарю и приборной панели. «Громовой ястреб» клюет носом, сваливаясь в пике. Вытаскиваю труп из кресла, сажусь на место убитого и выравниваю машину. Я не летчик, но знаю достаточно, чтобы подчинить десантный корабль своей воле. Неистовство вдохновляет меня. Боль, рожденная падением Ангела, требует самого беспощадного воздаяния.

Развернув «Громового ястреба» к его спутнику по правому борту, я выпускаю все оставшиеся ракеты.

Покидаю кабину и выпрыгиваю из десантного корабля. Запустив турбины, возношусь над учиненным мною разорением. Машина, подбитая ракетами, превратилась в огненный шар. Она еще летит, хотя быстро теряет высоту, и стреляет по первому «Громовому ястребу». Третий предательский корабль, развернувшись в сторону воздушной битвы, палит по обоим. Повсюду вокруг и над ними происходит множество мелких стычек. Кровавые Ученики и Рота Смерти сражаются, оседлав пламя прыжковых ранцев. В битве сходятся две ярости, но наша сильнее.

Мои братья думают, что бьются за Империум в его мрачнейший час. Самая тяжелая из наших ран неизменно свежа для них. Воины атакуют, не думая о защите и выживании. Хаоситы дерутся, чтобы достичь какой-то цели, мы же просто хотим истребить их. Наши мученики бросаются на стреляющих по ним врагов, не замечая повреждений. Кровавые Ангелы обрушивают на предателей шквалы болтов, таранят их собственными телами. Отступники и бойцы Роты Смерти, сцепившись намертво, вместе падают с небес. Некоторым удается вознестись вновь — преодолеть дым и огонь, чтобы взмыть на доминирующую высоту. Такое преимущество больше нужно Ученикам, поскольку они уступают нам в числе и неистовстве. Я теряю братьев одного за другим, но мы рвем неприятелей в клочья.

Два «Громовых ястреба» изменников врезаются в землю. Хотя на их погребальных кострах сгорают дотла сотни бесноватых, я не слышу взрывов. Их грохот тонет в могучем шуме безудержного ветра, доносящемся откуда-то сзади.

Я приземляюсь, опалив грунт выхлопом ранца, и поворачиваюсь лицом туда, откуда доносится рев.

Вижу кровь. Извивающаяся алая колонна стремительно вздымается над равниной выше шпилей Профундиса. Столп пронзает облака, и небо становится красным. Вдали несутся к земле какие-то крошечные силуэты — наши «Громовые ястребы».

Кровавый столп пульсирует в такт багрянцу у меня в глазах. Он находится вне времени. Бытие колышется, размывается, растекается. Две эпохи соперничают за мое внимание. Я все глубже соскальзываю в Черную Ярость и уже не имею права верить ничему, но мне плевать. Взмываю на крыльях гнева…

И погружаюсь в него.

Когда я?

Прошлое и настоящее, черное и красное, Терра и Флегетон…

«Не важно».

Кто противостоит мне?

«Предатели».

Незыблемо лишь присутствие врагов, крови и моих братьев по Роте Смерти.