Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945

Джонс Роберт

Новому составу военной миссии США в Москве удалось добиться больших успехов, чем их предшественникам. В апреле 1944 г. миссия (с разрешения советской стороны) арендовала небольшую гостиницу, чтобы собрать вместе всех своих сотрудников. Дину удалось прорваться через завесу, установленную советским Отделом внешних военных связей вокруг всех иностранных офицеров, когда он, как глава военной миссии, сумел настоять на прямом контакте с Генеральным штабом Красной армии. Он часто виделся с маршалом Климентом Ворошиловым, а в качестве его постоянного контакта в Генеральном штабе советской стороной был назначен генерал-лейтенант Н.В. Славин. Дин значительно упростил решение задач сотрудниками военной миссии и обеспечил как минимум некоторые из ее явных успехов. Дин намеренно тщательно воздерживался от поисков информации, касавшейся оснащения Красной армии, вооружения, тактики, за исключением особых случаев, когда такие сведения могли напрямую помочь западным союзникам в их борьбе против Германии. Тем не менее он отмечал значительные различия в том, как Соединенные Штаты действовали в России и как русские работали в Соединенных Штатах. Советские представители посещали американские промышленные предприятия, учебные и испытательные центры. Советские военные

находились при американских штабах на поле боя и имели возможность наблюдать за военными операциями, которые проводили Соединенные Штаты. Новейшие американские изобретения, особенно в области электроники, предоставлялись для изучения советским офицерам сразу же после того, как они находили применение в вооруженных силах США, и больше нельзя было рассчитывать на «эффект внезапности». «Мы никогда не теряли возможности, – писал Дин, – передать русским технику, вооружение или информацию, которые, как мы полагали, станут им полезной в нашей общей военной борьбе». Советские партнеры, как он чувствовал, «никогда не отвечали взаимностью на такое отношение»¹².

27 ноября английский, американский и советский главы государств собрались в живописном Тегеране в рамках операции под кодовым названием «Эврика». Фактически это была встреча Востока и Запада, что было символичным для Тегерана, города, где новое причудливо переплеталось со стариной. Ослы, которые медленно брели под своими смуглыми наездниками-хозяевами или везли нехитрый скарб, теперь делили старинные улицы города с поставленными по ленд-лизу грузовиками. Заключительной темой переговоров по военным вопросам стало обсуждение решения одновременно с операцией «Оверлорд» начать вторжение и на юге Франции. Русские и американцы, к досаде Черчилля, были согласны с такой стратегией. Черчилль же и его соотечественники рассчитывали на дальнейшую активизацию действий на Средиземном море. Сомервелл, который был в составе американской делегации, услышал лично от Сталина слова признательности за деятельность по обеспечению поставок через Персидский залив. На заключительном ужине 30 ноября Сталин сделал свое знаменитое заявление о том, что, если бы не чудо американской промышленности, война была бы проиграна. Эти два жеста продемонстрировали высокую оценку программы ленд-лиза уже на первой встрече «Большой тройки»¹³.

В то время как Дин и Гарриман, а также Сталин и Молотов вернулись в Москву, Рузвельт и Черчилль вместе совершили поездку в Каир, чтобы продолжить тщательно работать над деталями англо-американского сотрудничества, которые обсуждались на предыдущей встрече в Каире. До тех пор пока Рузвельт и Черчилль не встретились снова через девять месяцев на конференции в Квебеке в сентябре 1944 г., никаких крупных дипломатических событий не происходило. Гопкинс тяжело заболел в Нью-Йорке в день Нового года и на семь месяцев полностью отошел от дел, но это никак не повлияло на дальнейшие встречи, а также на заключение Третьего протокола и начало работы над Четвертым. В большинстве случаев вопросы по ленд-лизу ложились на хорошо подготовленную почву, что больше не требовало прямого вмешательства Гопкинса. Комитет по советским протоколам при президенте и Комитет по распределению вооружений координировали работу Комитета по внешней экономической деятельности Кроули и его же отдела по управлению поставками по ленд-лизу¹⁴.

До конца 1943 г. и в начале 1944 г. американское военное руководство стало проявлять еще большую склонность к возможному оказанию политического и экономического давления, но ему пришлось столкнуться с постоянным жестким курсом, последовательно осуществлявшимся Белым домом, где считали, что ленд-лиз не должен стать теми политическими струнами, на которых можно было бы сыграть. В феврале 1944 г. Гарриман предложил из Москвы, чтобы военной миссии Дина поставили задачу пересмотреть советские заказы по ленд-лизу, так как кризисные условия больше уже не были определяющими в России. 25 февраля Стеттиниус доложил Гарриману, что президентский Комитет по советским протоколам не склонен согласиться с этим и определенные для России приоритеты по ленд-лизу останутся прежними¹⁵.

31 марта Маршалл проинформировал Рузвельта, что жизненно важную роль в успехах Красной армии играют поставляемые по ленд-лизу продовольствие и транспорт, а также боевая авиация. Как комментировал Маршалл, если бы Россия вдруг потеряла то, что получает по ленд-лизу, то у немцев, возможно, все еще сохранялась возможность разгромить ее. «Ленд-лиз является нашей козырной картой, когда мы имеем дело с Россией, – отмечал Маршалл, – и контроль над ним, возможно, является наиболее эффективным средством в нашем распоряжении, чтобы сдерживать Советы в связи с их нападками на нас по вопросу о втором фронте». Тем самым Маршалл заявлял, что роль ленд-лиза как инструмента чисто торговых отношений была не нужна, что было достаточно одного призрачного намека на сокращение этой программы, чтобы обеспечить сотрудничество со стороны Советского Союза»¹⁶.

В начале мая Комитет начальников штабов попытался продавить политическое решение об изменении статуса Советского Союза в программе ленд-лиза после того, как Германия будет разгромлена. Мысль, предложенная представителями военных кругов, сводилась к тому, что помощь будут продолжать оказывать всем тем союзникам, кто ведет войну с Японией, и никому больше. Маршалл доложил об этом Рузвельту, который ничего на это не отвечал до сентября. Потом он заявил Маршаллу, что по вопросам национальной политики принимать решения должен он, однако от его администрации так и не поступило никаких распоряжений. Гопкинс, который начиная с новогодних праздников 1944 г. был серьезно болен, не мог оказать помощь Рузвельту в таких вопросах, как политические решения по ленд-лизу до августа 1944 г. Наконец, 6 июля 1945 г. уже другой президент, Гарри Трумэн, принял решение утвердить предложение Комитета начальников штабов¹⁷.

В апреле 1944 г. Дин рекомендовал, чтобы США удовлетворили запрос СССР на поставку тяжелых бомбардировщиков при условии, что советская сторона предоставит Соединенным Штатам базы на своей территории для нанесения ударов по Японии. Однако военное министерство отказалось поставлять в СССР тяжелые бомбардировщики, так как его представители напомнили Дину, что Советский

Союз не в состоянии до весны 1945 г. построить соответствующую структуру и подготовить для нее кадры.

Кроме того, в производственных планах США не фигурировали стратегические бомбардировщики для СССР, к тому же некоторое специальное оборудование для больших самолетов выпускалось такими незначительными партиями, что срочно поставить его было нереально даже для Америки. В то же время генерал Арнольд давно уже мечтал иметь базы на советской территории для организации челночных полетов бомбардировочной авиации, что дало бы возможность американским бомбардировщикам вылетать с территории Англии или Италии, наносить авиаудары в восточной части Германии, а затем совершать посадку для пополнения боезапаса и горючего на территории Советской России. Это позволило бы летчикам по пути на базы совершать еще одно бомбометание. Гарриман и Дин в результате успешных переговоров договорились о трех таких базах на территории Советской Украины, которые должны были войти в строй начиная с июня. За лето ВВС совершили всего семь полетных заданий. Последний раз это было 18 сентября, когда в Варшаву для поляков сбросили грузы с целью поддержки восстания против немцев, которое оказалось слишком поспешным, чтобы увенчаться успехом. К осени 1944 г. ВВС больше не нуждались в новых базах на советской территории, так как уже оставалось совсем мало территории нацистской Германии, которая была бы недоступна для их ударов, которые бомбардировочная авиация наносила из других мест¹⁸.

Летом 1944 г. Гарриман, Дин и сотрудники его военной миссии в Москве попытались оказать давление на своих партнеров в Кремле с целью заручиться одобрением советской стороны для совместных действий ВВС США и СССР на Дальнем Востоке против Японии. Не потому, что авиабазы в Сибири были бы настолько необходимы для американских ВВС. Просто в июле американские армейские стратеги приняли решение начать вторжение непосредственно на территорию Японских островов, в связи с чем они хотели бы начать активно планировать с командованием Красной армии день, когда Россия вмешается в войну на Тихом океане. Советские переговорщики не давали определенного ответа, и вопрос повис в воздухе, однако было понятно, что они не намерены предпринимать ничего такого, что нагоняло страх на японцев, пока не завершатся боевые действия на Европейском театре. В июне советские представители разрешили офицерам США проинспектировать порты на Дальнем Востоке, однако при этом американцы не должны были быть в военной форме. В момент, когда переговоры застыли без достижения определенного результата, Гарриман хотел использовать угрозу прекращения поставок по ленд-лизу для того, чтобы заручиться военной базой в Сибири. Но, как и прежде в подобных случаях, Белый дом заблокировал эту инициативу, так как она противоречила установившейся политике ленд-лиза¹⁹.

Администрация Рузвельта в 1944 г. стояла перед лицом очередных выборов, что послужило еще одной причиной того, что в это время не проводилось дипломатических конференций на высшем уровне, особенно таких, какие требовали бы отъезда президента из страны. Кандидат от Республиканской партии губернатор Томас Дьюи энергично штурмовал один город страны за другим, выступая с одной речью за другой, чтобы обеспечить республиканцам одобрение избирателей, но он избегал резких политических шагов. Пропагандистов стран оси Дьюи разочаровал тем, что он поддержал внешнюю политику, проводимую Рузвельтом. А мощное правое крыло его собственной партии было недовольно тем, что он не выступал с нападками на политику нового подхода в социальной сфере. Вместо этого Дьюи сосредоточился на внутренних распрях (таких, как, например, отставка председателя Комитета по военному производству Чарльза Уилсона) и делал акцент на том, что молодое поколение могло бы завершить войну и заключить мир лучше и эффективнее, чем уставшие мужчины более старшего возраста. Другие представители республиканцев подвергали Рузвельта нападкам за то, что он скорее «заманил Америку и втянул ее в войну», чем «повел американский народ на войну». Или за то, что он якобы отправил эсминец для спасения на одном из Алеутских островов своей собаки по кличке Фала, что обошлось государству в миллионы долларов. Республиканцы не стали подвергать нападкам программу ленд-лиза в Россию, такая тема вообще не фигурировала в их избирательной кампании²⁰.

Демократы, следуя правилу, согласно которому «было бы недальновидно менять коней на переправе», вновь выбрали для избирательной гонки «старого и уставшего» Рузвельта. Шервуд, вернувшийся из освобожденного Парижа, чтобы писать речи, испытал шок, увидев, как выглядел Рузвельт. Лицо президента выглядело опустошенным, несмотря на то что «он больше, чем когда-либо, лучился хорошим настроением и желанием бороться». Гопкинс и Па Уотсон вызвали Шервуда домой, так как беспокоились за исход кампании, и совсем не из-за Дьюи, а из-за действующего президента, которому, по словам Уотсона, «ни до чего не было дела». Уотсон и Гопкинс хотели, чтобы Шервуд помог им заставить Рузвельта сойти с высокой колокольни главнокомандующего и окунуться «в грязь на политической арене». Вместе с Любином (который переслал Рузвельту довольно глупые стихи из «Филадельфия рекорд»: «В Нью-Йорке может идти дождь, а в Сан-Франциско стелиться туман. Но никогда Дьюи не бывать в Вашингтоне») они преуспели в этом. Рузвельт сам прокомментировал историю с собакой Фалой так, что выставил себя в выгодном свете. «Республиканцам мало нападок персонально на меня, мою жену и моих сыновей. Теперь они переключились на мою маленькую собачку Фалу». Как кто-то заявил, американский народ посчитает, что схватка идет между Дьюи и Фалой. В той же речи Рузвельт дал ответ и на фразу «старый и уставший», заявив, что он «на самом деле старше своего оппонента на четыре года, что почему-то раздражает некоторую публику». Избирательная кампания вдруг сделалась гораздо живее, но искру в нее внес не бывший прокурор Дьюи с его речами «судебного заседателя», а сам Рузвельт. Среди демократов пошли разговоры, что эта партия, как побеждающая команда, намерена оставить прежнего квотербека на поле до конца игры. С 21 октября по 7 ноября Рузвельт запланировал произнести в ходе президентской кампании пять речей, что было гораздо менее насыщенным графиком, чем в 1940 г. И хотя отрыв Рузвельта от соперника был не таким впечатляющим, как в предыдущие годы, он одержал победу в 36 штатах с 432 голосами выборщиков и набрал 25 млн 600 тыс. голосов населения по сравнению с 22 млн, которые набрал Дьюи²¹.