Ленд-лизовские. Lend-leasing
Шрифт:
Подполковник Лисистратов остановился перед террасой и взял под козырек: «Товарищ генерал, ваше распоряжение выполнено. При досмотре жилых помещений обнаружены: сабля татарская шестнадцатого века, две стрелы того ж времени, а также русская армейская винтовка образца 1898 года, непригодная к обращению. Задержаны для проверки справки об освобождении от призыва. Шранин и Савочко временно взяты под стражу».
Я взирал на эту сцену с высоты террасы и генеральского колена. Боба и Колян пытались послать мне какие-то неясные сигналы. Генерал снял меня с колена и поставил за стулом тети Коти. После этого он приблизился к краю террасы. Могущественная, хотя и несколько хмельноватая фигура.
«Ну что, пацаны, хотите учиться в спецшколе
Главари Средиземнодворья нервно продемонстрировали несколько па чечеточки.
«Подберитесь! – рявкнул на них подполковник Лисистратов. – Вы что, не понимаете, перед кем стоите?» «Понимаем, товарищ подполковник. Так точно, товарищ генерал Советского Союза. Очень хотим превратиться из ублюдков в штурманов!» – наперебой запричитали Боб и Колян. «Все, – подвел итоги Мясопьянов. – Молодец, Лисистратов! Сопроводи обоих до Телеграфной улицы, размести в общежитии, оставь наблюдение до моего личного прибытия с проверкой!»
В этот как раз момент на террасу из дома выкатилась Галеточка: «Мама, мама! К нам гости целой толпой. Целое вторжение гостей. Акси-Вакси, веди генерала! Все приглашаются к столу!»
И впрямь, наша комната, 36 кв. метров с перегородками, хоть и не достигающими потолка, однако разделяющими жилое пространство на четыре псевдопомещения, была заполнена трущимися телами гостей.
Что запомнилось одиннадцатилетнему Акси-Вакси из этого светского события? Фира Мироновна с разгорающимся сиянием вокруг счастливого крепко-клубничного лица и в меховой накидке на атлетических плечах. Запомнились какие-то лапки, свисающие с накидки, что делало весь предмет подобием королевского одеяния. Хотелось подкрасться сзади и поиграть с этими лапками. Сэсиль, главный объект празднества, напротив, облачена была в шифоновые легкости на просвет. Вообще-то девушка была похожа на каменную бабу из скифского кургана – большой любитель энциклопедий, Акси-Вакси помнил эти изображения, прикрытые полупрозрачными листочками вощеной бумаги. Полупрозрачность сопровождала могучую деву. Кружевное белье просвечивало через шифон. Заняв место возле круглого стола, она явно не собиралась менять свою позицию. С загадочной улыбкой на скуластом лице она не произносила ни слова. К вошедшему в сопровождении тети Коти генералу она не повернула ни взгляда, ни головы.
Мамочке это массивное создание, очевидно, до сих пор казалось крошкой. Во всяком случае, она постоянно показывала окружающим, и особенно летчику-герою, на усевшуюся к столу тяжелую деву и приговаривала с нежнейшей улыбкой: «Наш пострел везде поспел».
Между тем тетушка Ксеня уже завершала сервировку стола. В центре помещалось круглое блюдо с ее гордостью, не виданной с довоенных времен выпечкой всевозможных пирожков. Бульон, прозрачный, как слеза, стоял в одолженной у Майофисов супнице. Различные закуски, дары ленд-лиза, размещались по всему столу, и также по всему столу видны были пучки свежей редиски. Среди гостей циркулировал также слушок, что после первого стола последует второй, мясной, баранина с косточкой. Ну а потом уже, на сладкое, прибудут русский «хворост» и татарский «чак-чак».
Тетя Ксеня в отложном воротничке поверх шерстяной кофточки хлопотала вовсе не в одиночестве: ей помогали две официантки из пищекомбината Фиры Мироновны. Среди гостей присутствовали также несколько чинов из треста столовых. Один из них был без левой руки, другой на скрипучем протезе ноги, третий с черной повязкой на левом глазу. Правительственные награды, развешенные по пиджакам, создавали общий «оживляж». Вместе с ними здесь были ближайшие соседи по аргамаковскому особняку: чета Майофисов, а также вся семья ответработника Наруллы Сафина. Присутствовала и молодежь: наша Майка, ее подруга Бэбка и Сафин Дамир, что означало «Даешь мировую революцию!» – они сидели
Теперь что касается алкоголя и напитков. Стояло два графина разведенного спирта – крепость не менее 50 градусов. Две бутылки американской «Белой лошади». Дюжина [бутылок] кагора местного производства – при открытии оных на скатерти набиралось немало сургучного мусора. Жбан морса. Жбан пива. Вода «Ессентуки». Вот, собственно говоря, и все; вполне достаточно, чтобы всех взрослых развезло.
Первый тост попросили поднять генерала Ивана Мясопьянова. Тот встал с хрустальным бокалом и, слегка качнувшись, ухватился за желанное плечо Констанции Котельник: «Первый тост, товарищи, предлагаю выпить за великого вождя нашего народа, главнокомандующего вооруженными силами нашей страны Иосифа Виссарионовича Сталина!»
«Ура! Ура!» – зашумел стол. Все встали и опрокинули до дна. Все, за исключением будущей невесты Сесилии, та не разомкнула уста, да и не приподняла каменную попу, и вовсе не потому, что она недооценивала нашего вождя, а просто потому, что сильно отстала от всех, не вполне сообразила, что надо делать.
Дальше пошло: «За победу!», «За наших героев!», «За единство фронта и тыла!», «За первого Героя Советского Союза генерала Ивана Мясопьянова!», «За скромную, но яркую девушку Сесилию Дубняк!», «За тружеников Татарии!».
Налили кружку морса и Акси-Вакси. Он смаковал приятный напиток и к каждому тосту подлезал со своей кружкой, пытаясь создать дополнительный звон.
«Ваксик, мой друг, а где же наш патефон? – спросила по-светски тетя Котя и пояснила генералу и гостям: – Он у нас директор патефона».
Ну, я помчался, подхваченный восторгом. Да-да, я – директор патефона! Вся музыка этой квадратуры и кубатуры в моих руках! Скрылся за перегородкой, и так стремительно, что обнаружил себя уже под супружеским ложем, где вторая половина в военное время пустовала и только жалобно поскрипывала панцирной сеткой в тоске по нашему береговому артиллеристу. Впрочем, в последние месяцы пустовала и вторая половина ложа, так что Ксеня иной раз на ночь загружала туда младших детей.
В самом дальнем углу покоилась картонная коробка с тяжелыми пластинками. Чего только там не было: «Рио-Рита», «В парке Чаир», Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, сестры Берри, «На карнавале под сенью ночи», Леонид Утесов, оркестр Варламова, юный Цфасман, песенки американских безработных – все это до войны собирали тетя Котя и дядя Феля, обходя государственные магазины, а иногда и пробавляясь находками на толкучке, в частности, почти запрещенными пластинками Лещенко и Вертинского.
Я выдвинул боковую треугольную иглохранительницу патефона. Иглы, хоть и притупившиеся, были в наличии: как видно, Шуршурчик еще до них не добрался. Поставил слоу-фокс «Есть остров, как луна, серебристый». Генерал тут же продемонстрировал могущественный подъем и галантный поклон тете Коте. Сильно прижавшись друг к другу, они стали двигаться по полутора квадратным метрам оставшейся площади. И пели вместе:
«Посети его вновь;
Этот остров – любовь!»
Сильная рифма, ничего не скажешь, от нее никуда не убежишь. Они все больше и больше закруглялись в своих па по направлению к коридору.
Вот сейчас начнется какой-нибудь удивительный ужас, решил Акси-Вакси. И действительно – Сесилия начала неторопливый подъем, сопряженный с одергиванием платья. Двинулась вперед несокрушимо к девчонкам-медичкам Майке и Бэбке, к которым недавно присоединилась юнейшая Зухра Сафина.
«Айда, девчонки, в казарму кавалеристов, – мужским голосом агитировала она и хватала медичек за кругленькие местечки. – Там нас пацаны приспособят по-страшному!» – Открыв ручную сумку с массивными каменьями, она стала забрасывать туда куски шоколада, а сверху втискивать «Белую лошадь».