Ленин-2. Что-то осталось
Шрифт:
Он снял трубку красного телефона на стене и начал набирать номер.
— Кстати говоря, если Ленин ожил, почему вы его не выпустили на свободу? — спросил полковник.
— А зачем? Еще сбежал бы и совершил мировую революцию…
— Так это же хорошо… не было бы капиталистов…
— И у кого бы мы занимали деньги на гонку вооружений? — генерал усмехнулся с жалостью.
В трубке раздался голос дежурного. Надо было выдать соответствующие распоряжения…
Тем временем где-то далеко от Москвы…
Обвинитель откашлялся и начал речь. Якуб Вендрович опер подбородок на закованные в наручники руки
— В ходе следствия было установлено следующее. Обвиняемый закупил на сельскохозяйственной базе в Войславицах поврежденный элеватор. Факт продажи государственного имущества частному лицу является явным нарушением уголовного кодекса ПНР и это дело выделено в отдельное производство. Потом обвиняемый транспортировал элеватор на территорию своего хозяйства, и отремонтировав, сразу после уборки урожая, наполнил его зерном. Элеватор имеет емкость пятьдесят тонн. Принимая во внимание, что хранение зерна в количестве более двух тонн, попадает под действие параграфа о накоплении спекулятивных запасов…
— Возражаю, — выкрикнул Якуб, но его проигнорировали.
Он перевел взгляд на пол и посмотрел на фляжку. Толкнул ее слегка сапогом. Она была полной.
— Тем более, что скупка зерна у населения разрешена только закупочным пунктам.
— Прошу слова, — сказал Якуб, вставая.
— Предоставляю слово обвиняемому, — судья очнулся от спячки.
— Пусть обвинитель докажет, что я это зерно купил.
— И даже заплатил долларами, — огрызнулся обвинитель.
— Прекратите. Может быть в материалах следствия есть какие-то доллары с моими отпечатками пальцев?
— Так откуда обвиняемый раздобыл пятьдесят тонн ячменя? — мягко спросил высокий суд.
— Я его размножил вегетативно в элеваторе.
Зал взорвался смехом. Судья тоже смеялся.
— Обвиняемый захочет поделиться этим открытием с народом, — сказал он. — Кто знает, может быть, это средство от наших временных проблем…
— Высокий суд, — сказал Якуб. — Секрет размножения пшеницы почкованием мне передали мои предки, и я поклялся сохранить его для нужд моего семейства! — он улыбнулся, радуясь удачной фразе.
— Пятьдесят тонн левого зерна это только начало, — голос обвинителя сочился ядом. — Гораздо важнее, что обвиняемый с ним сделал.
— Слушаем, — сказал судья.
— Обвиняемый залил ячмень водой и добавил дрожжи, а потом подождал месяц. Далее он установил под элеватором газовую колонку, кстати, не имеющую разрешения…
— Где мне было брать это разрешение, если я сам ее сделал? — запротестовал Якуб, но в этот раз не получил ответа.
— …А с верхушки элеватора он вывел трубу длиной двадцать метров, заканчивающуюся в его гнусном логове.
— Протестую! — выкрикнул Якуб.
— Протест принимается, — сказал судья. — Даже если этот дом напоминает давно неприбранный хлев, стоит сохранить хоть частичку уважения к обвиняемому, — посоветовал он прокурору.
— Прошу слова, — отозвался подсудимый.
— Предоставляю.
— Высокий суд принимает за чистую монету заявления обвинителя?
— А у вас есть какое-то объяснение?
— Однако, высокий суд! Пятьдесят тысяч литров браги?
— Тогда представьте свою версию происшедшего.
С похмелья фантазия Якуба не имела границ.
— Высокий суд. Дело было
— У меня вопрос к обвиняемому, — отозвался обвинитель.
— Разрешаю.
— Как вы, гражданин Вендрович, объясните нам такой факт. Элеватор имеет шесть метров высоты. Дождевая вода не могла его наполнить по той простой причине, что согласно показаний метеорологической станции в Красноставе количество осадков в месяц, когда вы занялись своим противоречащим законодательству и чувству человеческого достоинства…
— Короче, — велел судья.
— …Предприятием, количество осадков составило едва двадцать сантиметров?
Якуб глотнул самогона из фляжки, чтобы прояснить мозги. Милиционеры фляжку сразу же отобрали.
— Что в этой посудине? — поинтересовался судья.
— Самогон, — сообщил милиционер, с явным отвращением нюхая содержимое.
— Может ли обвиняемый объяснить нам происхождение этого предмета?
Якуб несколько раз моргнул.
— Нет, высокий суд.
— Точно нет?
— Враги подбросили, чтобы меня скомпроментировать.
Судья на мгновенье склонился к столу. Когда он поднялся, лицо его выглядело слегка покрасневшим.
— Вернемся к делу, — велел он.
— Так что сооружение не могло наполниться дождевой водой, — закончил обвинитель.
— Прошу слова.
— Предоставляю.
— Высокий суд. Мы сталкиваемся здесь с искажением моего заявления, — голос самогонщика был преисполнен достоинства. — Из того, что я сказал, и что легко можно проверить в протоколе, не следовало, что элеватор наполнился дождевой водой полностью. Более того, я упоминал о наличии в нем воды, использованной в процессе приумножения зерна. Кроме того, обвинитель не уточнил, был ли элеватор наполнен водой полностью, или, например, на одну треть.
— Протест принимается. Вы можете продолжать.
— Пар из элеватора сжижался в трубе и стекал в ванну в доме обвиняемого.
— Это тоже можно объяснить, — запротестовал Якуб.
— Для целей разлива и продажи полученной жидкости обвиняемый приготовил двести поллитровых бутылок. По моему мнению, представленные факты однозначно указывают на действия с преступными намерениями.
— Прошу слова, — отозвался Якуб.
— Предоставляю.
— Высокий суд. Это правда, что я подогревал элеватор, но это ничего не значит. Факт наличия двадцатиметровой трубы, ведущей в мою ванну, можно пояснить очень просто. Я люблю принимать горячие ванны, но у меня нет сил таскать ведра с водой с печи. Имея в своем распоряжении пар, я сгущал его, получая теплую воду. Предупреждая следующий вопрос обвинителя, спешу сообщить, что вода в ванне содержала примерно пятьдесят процентов алкоголя, но он, тем не менее, не происходил из элеватора. В ходе обыска у меня было найдено двести бутылок из-под спирта. Получив возможность окунуться в теплую воду я решил воспользоваться случаем и избавиться от угнетающих меня болезней кожи и паразитов. Для этого, наполненную до половины ванну, я долил спиртом, купленным в магазине. Более того, я даже не нарушил положений о спекулятивных объемах, так как не накапливал его, а вместо того употребил для укрепления своего слабого здоровья. Ну, а бутылки остались. Я бы их сдал в приемку, но меня замели.