Ленин. Человек — мыслитель — революционер
Шрифт:
Коммунистическая партия есть инструмент для руководства борьбой рабочих масс. Здесь этот инструмент был вздвоен, при чем второй инструмент руководства никогда не противостоял первому.
В результате непрерывного роста авторитета Ленина и в партии и в рабочем классе, увеличивавшегося с каждым правильно принятым под его руководством решением, внутри партии установилась такая система отношений между всеми коммунистами и их вождем, которая напоминала что-то вроде деловой диктатуры, основанной на доверии. Я употребляю этот термин «диктатура» условно, потому что он не определяет полностью и точно те отношения, которые здесь создались. Быть может, нужно было бы придумать какое-либо иное слово, которое верно характеризовало бы существо дела. Важно лишь здесь подчеркнуть, что эта диктатура вытекала не только из отношения Ленина к партии, но и из непосредственных отношений Ленина к рабочему классу.
Именно поэтому
«Его гений состоял в том, что он умел уловить все колебания стихии, ее подземные порывы, как и судороги ее разложения, умел нащупать родственные ей струи и в мировом рабочем движении, отравленном войной, и всем этим умел воспользоваться, чтобы на этом зыбком фундаменте возводить трон своей идее, которая воплощалась в нем самом. Ибо таким вождем такой стихии только и может быть человек, который фанатично верит в свою историческую миссию, в свою историческую предназначенность и потому свою непогрешимость.
Ленин в высочайшей степени обладал всеми этими свойствами вождя секты. Лично он был совершенно лишен тщеславия, бескорыстен, в буквальном смысле слова «горел идеей». Но сквозь все его шатания и колебания… красной нитью проходит за все тридцать лет один незыблемый руководящий принцип: Партия — это я! Рабочий класс — это я! Коммунизм — это я! Государство пролетарской диктатуры — это я!»
Меньшевики, которые обычно кичатся своим умением передразнивать марксистский жаргон и приводить нужные цитаты, потому становятся в этой характеристике роли Ленина на чисто идеалистическую точку зрения или, если хотите, на точку зрения «субъективной социологии» Михайловского, что им невыгодно поставить на обсуждение основной факт, а именно непосредственную поддержку Ленина миллионами рабочих и крестьянских масс, глубоко классовый характер его «личного» авторитета. Этот факт, подтвержденный той совершенно изумительной реакцией, которую мы видели и видим, на смерть Ленина со стороны рабочего класса, еще ярче подчеркивает всю тупость и эмигрантский кретинизм этого «некролога».
Если так называемая «диктатура» Ленина существовала как факт в том смысле, как мы раньше очертили, то она существовала волею рабочего класса, который сам выбрал Ленина из ста пятидесяти миллионов индивидуумов России, сам сделал своим рулевым, сам установил с ним непосредственную связь и сделал организующим центром в процессе своего революционного классового самоопределения. Таким бы «диктатором» в мировом рабочем движении был бы Маркс (каким он был и остается в области теории пролетариата), если бы он жил в эпоху пролетарских революций, если бы ему не было суждено умереть в обстановке приспособления верхов рабочего класса к капитализму, умереть почти не понятым в окружении пошляков и ослов из германской социал-демократии. Но Ленину суждена была лучшая доля. Вместе с рабочим классом, которым он руководил, Ленин перевел на язык реальной классовой борьбы и реальной революции те знаменитые слова «Капитала», где Маркс говорил: капиталистическая оболочка разрывается. «Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют». Он первый начал рвать эту оболочку, провозгласив перед Октябрем свое бессмертное «момент назрел», и провел через прорыв этой оболочки капитала рабочий класс к победе. С этого момента он стал неразрывной составной частью тела и мозга пролетариата, всеми признанный вождь, за которым с верой и надеждой на лучшие дни плелся, падая от голода и усталости, даже самый последний, отсталый и малосознательный сын рабочего класса в 1918–1923 годах.
А они: «вождь секты», «коммунизм — это я»!
Надо быть жалкими пошляками и тупицами, чтобы на сантиметры своей ограниченности мерить как грандиозный исторический переворот, так и его великого вождя, не понимая внутренней связи этого переворота с гением Ленина.
Уже из
В централизованной партии, остающейся одновременно массовой партией рабочего класса, выработка наиболее целесообразных решений при сохранении максимального единства и быстроты в действии представляет из себя крайне сложную и трудную проблему. Решение этой проблемы при наличии такого вождя, как Ленин, и без такого вождя не может быть одинаковым. Это две разные ситуации, здесь перед нами, если говорить не о формальной стороне дела, а по существу, два разных варианта в области идейной и практической организации масс. Вариант с вождем исключительного значения, оставляя без изменения форму организации, а может быть, даже усложняя вопрос о формальных моментах, упрощает и облегчает решение проблемы по существу. Вариант без вождя усложняет самый вопрос по существу и требует замены той социальной функции, которую выполнял вождь, соответствующим эквивалентом в отношении партии и ее центров к рабочей массе и в изменении, в связи с этим, методов работы внутри партии.
Тот совершенно изумительный мощный поток в нашу партию беспартийных рабочих от станка, который начался после кончины Ленина, говорит о том, что рабочий класс сам пытается нащупать решение проблемы. Пролетариат сам пытается заместить ту брешь, которая образовалась в системе рабочей диктатуры со смертью Ленина, и восстановить в прежнем объеме связь класса с партией при отсутствии гения Ленина. Этот процесс в рабочем классе, с одной стороны, является логическим развитием той нигде в мире не виданной формы отношений класса к партии, которая наметилась еще во время чистки РКП. Буржуазная демократия знает систему выборов в парламент, т. е. в правительство страны, избирателями представителей политических партий и беспартийных кандидатов, но только при рабочей диктатуре впервые намечается тенденция не только к выбору представителей партии в советы, т. е. в органы власти, но и к контролю, а теперь, во многих случаях, прямо к выборам пролетариатом состава своей правящей рабочей партии. Быть может, здесь вписывается новая страница в теорию и практику Советского государства вообще. С другой стороны, весь этот процесс с совершенно неожиданной стороны и с необычайной убедительностью подтверждает положение о том, что гений Ленина был и продуктом и функцией классового движения пролетариата, был и продуктом и функцией рабочей революции, которая теперь сама массовым порывом пытается залечить на своем теле эту зиятощую рану.
Вот тот исходный пункт для социологического анализа организующей роли ленинского гения в нашей революции, которую я в дальнейшем постараюсь развить в более обстоятельное исследование.
Под знаменем марксизма. 1924. № 5
А. И. РЫКОВ
ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ — ВОЖДЬ МАСС
Сегодня хоронят Владимира Ильича. Хоронит все население России, хоронит весь мир. Сотни миллионов рабочих и крестьян хоронят с клятвой довести до конца дело, начатое Владимиром Ильичем, не отступать ни на шаг от его учения, его заветов. Враги хоронят — одни с надеждой, что смерть Владимира Ильича ослабит силу и четкость мирового революционного движения, которое он возглавлял, другие с боязнью, что смерть Владимира Ильича еще больше сплотит его последователей, сделает его идею в его учение еще более популярными.
Владимир Ильич окончил жизнь как неоспоримый властитель дум всех трудящихся и угнетенных. Его значение в широких народных массах на протяжении многих лет неуклонно возрастало из года в год.
Еще в период нелегального существования нашей партии каждый рабочий, принимавший участие в борьбе, знал тов. Ленина как единственного вождя большевиков. Всех нас, его сторонников, уже тогда называли ленинцами. Влияние Ленина с колоссальной быстротой возрастало каждый раз, когда партия выходила из подполья. Владимир Ильич немедленно вырастал в гигантского вождя народных масс, близкого всем их нуждам, интимно-простого в личных отношениях и неумолимого гиганта в политической борьбе. Так было в 1905 г., так было и после Февральской революции.