Ленин. Жизнь и смерть
Шрифт:
Для того чтобы понять, что такое коммунизм, необходимо поближе узнать этого человека, проникнуть в его внутренний мир, только таким образом можно найти объяснение тому, как в глубинах его ума родилась эта теория с присущими ей догмами. Без него не было бы русской революции. Он называл себя марксистом, на деле же перекраивал и переиначивал Маркса, как ему было угодно для достижения собственной цели. В нем было больше от средневекового владыки, чем от Маркса.
Разумеется, жизнь такого человека, снискавшего себе столь громкую известность в мировой истории, не могла не обрасти легендами. Самая незамысловатая из них повествует о том, как сын бедного школьного учителя на заре своей юности посвятил себя революционной деятельности, за что был брошен в тюрьму и приговорен к изнурительным каторжным работам в глухой Сибири, где его наверняка ждала неминуемая гибель. Но ему удалось бежать из России; в Европе, будучи в изгнании, он испытывал тяжкую нужду и лишения, и так было до тех пор, пока он не вернулся в 1917 году в Петроград, чтобы возглавить вооруженное
Как мы расскажем далее, этот мифический образ не имеет ничего общего с подлинным Лениным. На самом деле он был сыном не бедного школьного учителя, а инспектора народных училищ огромной губернии, дворянина, которого величали не иначе, как «ваше превосходительство». Да, Ленин был арестован и сослан в Сибирь. Но жил он там в достатке, тишине и уединении, столь необходимых ему для занятий. К нему никто не применял никаких насильственных мер, более того, ему даже было позволено иметь при себе огнестрельное оружие. Да и в Европе он жил с комфортом, как и подобно среднему буржуа; там он успел спустить три весьма крупных состояния, которые в разное время сами плыли ему в руки. Как всякий обыкновенный человек, он имел любовниц и далеко не всегда соответствовал образу затворника-мыслителя. По возвращении в Петроград он завоевал власть, в чем ему очень помогли Троцкий, вооруженные отряды рабочих, матросы Балтийского флота и солдаты местного гарнизона. Царя свергли задолго до этого. Да, кстати: в нем не было ни капли русской крови. Умер он от яда, который ему был введен по распоряжению Сталина. [2]
2
См. далее. Автор приводит доказательства именно этой версии ухода В. И. Ленина из жизни. — Примеч. ред.
Это был человек, ошеломлявший своей энергией, целеустремленностью, прямолинейностью, — при том, что ему также были свойственны сильнейшие внутренние переживания, бури чувств. Он постоянно страдал от нервного истощения и был подвержен приступам помрачения сознания, и в такие моменты он был словно одержим духом разрушения. Были вещи, которые ему дано было видеть, как ясновидцу, даже в темноте, но было и много такого, чего он не мог различить и в ярком свете дня. Например, он понимал, что многие институты общественной власти не облегчали, а, наоборот, усугубляли угнетенное положение большинства человечества; он видел их порочность и знал, как легко будет срубить это гнилое дерево. Однако институты власти, созданные им самим и пришедшие на смену старым, оказались такими же порочными и вредоносными для людей. Ленин был человеком, который искренне верил, что рожден с единственным предназначением — сделать жизнь всех людей на Земле счастливей, но в конце своего пути он вполне мог бы сказать словами Шигалева, одного из действующих лиц книги Достоевского «Бесы»: «Я запутался в собственных данных, и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом». И когда, лежа на смертном одре, умирающий, он просил трудящихся России простить его за все содеянное им зло, — именно в тот момент своей жизни он был действительно велик.
На страницах своей книги я предпринял попытку провести грань между Лениным-легендой и Лениным-человеком, каким он был наяву, живым, одушевленным. Мне хотелось представить себе, как он ходил, как он смеялся, что он говорил, когда бывал раскрепощен, не загонял себя насильно в жесткие рамки; как, каким путем ему в голову приходили немыслимые фанатические догмы, которые в определенный период истории могли расшатать мировые устои. Я хотел проникнуть в глубины его души в тот момент, когда он готов был решиться на самые отчаянные из своих предприятий, и подсмотреть, не было ли в нем страха. Кроме того, мне было любопытно разобраться в его отношениях с женщинами — из тех, кто серьезно вошел в его жизнь. И еще мне хотелось знать — способен ли он был на долгую и прочную дружбу с мужчинами. Особый интерес у меня вызывали его записи в блокнотах; из них создается представление, как рождались его мысли. Я умышленно привожу достаточно длинные выдержки из его работ, считая, что это позволит услышать его живой голос. Главным источником в работе над книгой для меня служили его работы, вошедшие в Полное собрание сочинений, а также воспоминания людей, знавших его лично; что касается Сталина, то поскольку он ничтожно мало участвовал в эпопее, связанной с жизнью Ленина, я не стал уделять ему слишком много внимания, — в этом не было необходимости. Он в повествовании действует за сценой.
Бывает, очень не просто отделить человека от легенды, уж слишком тесно переплетается явь с вымыслом. Ленин и сам отлично понимал, что отчасти сделался легендой. Это был человек, в котором были заложены огромные возможности, как в благих делах, так и в неблагих; в нем был источник такой энергии, что даже после его смерти людям казалось, будто он продолжает
Роберт Пейн
ПРЕДТЕЧА
Арестант, представший перед московским судом 20 января 1873 года, никак не соответствовал сложившемуся в обществе образу революционера. Он был маленький, коренастый, — одним словом, самой заурядной внешности. Лицо у него было длинное, смуглое, нос широкий и плоский, густые темные волосы и колючие голубые глазки. Видно было, что он истощен и держится только нервным напряжением. О его похождениях рассказывали самые невероятные истории, большую часть из которых придумал он сам. Но те из них, что и впрямь с ним случались, действительно поражали воображение. На судебные заседания он являлся в черном пиджаке и грязном жилете, вел себя вызывающе, демонстрируя свое презрение к закону; судей редко удостаивал своим вниманием и с отсутствующим выражением лица грыз ногти. Один из репортеров, освещавших процесс в прессе, с недоумением писал, что самое необычайное в подсудимом то, что ничего необычайного в нем нет. Но суд трепетал перед ним, хотя подсудимому было всего 24 года.
3
Страшное. — Примеч. пер.
4
Орфография С. Г. Нечаева. — Примеч. пер.
Имя подсудимого было Сергей Геннадиевич Нечаев. Теперь оно почти забыто. Мало кто читает его работы; да и в России XIX века он был известен, пожалуй, лишь небольшому кругу студентов. А между тем это был человек, который усилиями собственного ума, без чьего бы то ни было участия, выбил на скрижалях истории заповеди, ставшие непреложным законом для всякого революционера, своего рода руководством к действию с таковыми последствиями, что в конце концов содрогнулся весь мир. Нечаев был из тех, кого русский писатель Н. Г. Чернышевский называл «двигателем двигателей». Он первый расшатал камень, и лавина тронулась.
Непонятно, как из среды, взрастившей и воспитавшей Нечаева, мог появиться человек, которого со временем убоится сам царь. Нечаев родился 20 сентября 1847 года в Иванове. В то время это был небольшой городок. В нем развивалась текстильная промышленность, но он скорее походил на разросшуюся деревню. Только позже Иваново станет Иваново-Вознесенском, крупным промышленным городом. Отец Нечаева держал постоялый двор, занимался мелкой торговлей, ремеслом и вообще был мастер на все руки. Женившись на дочери маляра из Костромы, он вошел в дело своего тестя. Как мастер он был весьма популярен среди населявшего Кострому мелкопоместного дворянства, его приглашали в особняки расписывать стены и украшать зады к предстоящим торжествам. Он слыл настоящим умельцем и был нарасхват.
Самые ранние годы своей жизни Нечаев провел в семье своей матери в Костроме. И хотя это была уже середина XIX века, Кострома еще сохраняла облик великолепного старинного, богатого города. В Костроме верность царю впитывали с молоком матери. Верноподданные с колыбели знали, что над ними всеми есть царь-батюшка, который правит строго, но милостиво, и что власть его простирается далече-далече, до самых пределов его империи. Такого в Иванове уже не было; верность царскому дому была поколеблена недовольством народа, испытывавшим на себе весь гнет промышленной революции. Кострома же все еще оставалась городом с картинки, писанной декорацией к исторической пьесе: вся в церквях с куполами-луковками и за крепостной стеной с башнями. А в Иванове работали фабрики, день и ночь гудели ткацкие станки, и созревал рабочий класс, недовольный жалкой оплатой своего труда. Этот город был взаправдашний, в нем бурлила жизнь, у людей были натянуты нервы, — там было все всерьез. Детство Нечаева проходило попеременно то в Костроме, то в Иванове.
Тем временем отец Нечаева пошел в гору и стал работать художником-декоратором в костромском театре, посещаемом местной знатью. Иногда мальчику поручали исполнение какой-нибудь роли. Позже вспоминали, что играл он хорошо. Правда, голос у него был резковат, но зато он отлично чувствовал драматические моменты. Годы спустя, разрабатывая теорию революционной стратегии, он писал: «Это пока только пролог. Давайте же, друзья, сыграем его так, чтобы приблизилось действие самой пьесы».
Когда Нечаев сидел на скамье подсудимых в московском суде, первый акт пьесы уже был отыгран. Невзирая на то, что за всю свою жизнь он совершил всего одно убийство, да и то бессмысленное, пощады он не ждал. Формально его судили за убийство молодого человека, студента, звали которого Иван Иванов. Но и сам Нечаев, и суд понимали, что на деле его судят не за это преступление — истинная его вина вообще не подлежала обсуждению. А виноват он был в том, что нашел ключик от заветного ларца, в котором хранилось всесильное зелье, яд, грозивший погибелью целому государству.