Ленинград-34

Кротов Сергей

– Воздушная обстановка,конечно, это хорошо, а всепогодный прицел для бомбера лучше.- Ильюшин поворачивается к нам и улыбается любуясь Олей.-Хорошо, давай встретимся на днях и поговорим подробнее.

'Кабы при моей работе бабы не нужны были'...

– Так что вы хотели, Сергей Владимирович, узнать?- закрываю собой подругу к вящему его разочарованию и удивлению Павла: 'Ты с ним знаком'?

– Да вот, собираю мнения пассажиров,- собирается с мыслями Ильюшин.- пострадавших при посадке, о том что мешало

и что помогало уберечься при аварии. Есть у меня новый проект пассажирского самолёта в работе, хочу учесть находки и ошибки других конструкторов...

– Вы попали по адресу,- после 'обезболивания' у меня небольшая эйфория.- про уберечься- это ко мне .

Народ весело хохочет, вызывая недовольное шевеление дежурной, сидящей неподалёку...

'Это второе предупреждение, после подозрительного взгляда. Пора скорей переходить к делу'.

– У каждого кресла на самолёте должен быть привязной ремень с застёжкой,- начинаю споро выдавать на гора мудрость поколений.- который застёгивается и расстёгивается для быстроты одним движением, желательно одной рукой.

– Каждый пассажирский салон должен иметь свой аварийный выход наружу.- Не даю времени собеседникам на комментарий.

– Электропитание на борту надо резервировать, особенно для внутренней связи. Чтоб не пришлось командиру передавать свои команды через НКВД.- Выход из разговора, как и вход, по заветам Штирлица никто не отменял.

Это была последняя капля для грозно поднявшейся дежурной...

  Москва, Кремль, кабинет Сталина.

19 мая 1935г. 16:45.

Киров.

Выглянувшее из-за тучи солнце проникло сквозь чисто вымытые стёкла окна и заиграло всеми цветами радуги в хрустальной пепельнице (подарке рабочих Гусь- Хрустального к пятидесятилетию) на столе хозяина кабинета, занятого поднятием шторы. Молотов, сидевший на своём обычном месте справа за столом заседаний, дочитывал последнюю страницу документа с размашистой подписью наркома Ягоды. Тщательно выбритый Клим Ворошилов, благоухающий одеколоном по левую руку от Председателя СНК, заворожённо следит за игрой света на потолке и стенах кабинета. Сидящий справа от меня Серго Орджоникидзе презрительно отшвыривает листки.

'Похоже на отписку, а не на серьёзное расследование. Хитрый лис, этот Ягода... Какая-то мешанина кляуз, сплетен, злоупотреблений, кумовства и морального разложения. Пустил по этому пахучему следу простоватого Ежова, а тот и выкосил всех начисто. А что, формально всё правильно, пресечён опаснейший заговор: Енукидзе и Петерсон отстранены, библиотекарши арестованы, а по сути- издевательство'.

– Ну, что скажете?- Сталин заканчивает возится со шнуром от шторы и возвращается к письменному столу.

– Cui prodest (кому выгодно),- Молотов отрывается от чтения.- Ягоде не нравится когда некоторые сотрудники

НКВД ему фактически не подчиняются. Петерсон вёл себя слишком независимо, какому начальнику понравится?

– Возможно и это тоже,- добавляю я.- или просто выгораживает себя, обливая Авеля грязью. В конце-то концов без утверждения НКВД ни одного человека на работу в Кремль не брали, значит сам Ягода кругом виноват.

– Коба, это что- статья из бульварного журнала?- взрывается Серго, чувствуя мою поддержку.- Так любого можно опорочить.

Ворошилов с удивлением смотрит на лежащий перед ним экземпляр доклада. Сталин чиркает спичкой, прикуривает папиросу и делает глубокую затяжку.

– Решать что делать с Авелем будет пленум ЦК,- продолжил он после минутной паузы.- мы же здесь не затем собрались. Допустим, я хотел бы свергнуть существующую власть в Москве, тогда бы мне без поддержки войск московского гарнизона не обойтись. Предлагаю на всякий случай сменить всю головку Московского Военного Округа, засиделись они на одном месте: шестой год как пошёл.

– Давно пора,- оживляется Ворошилов.- а кем?

– Семён Михайлович теперь у нас 'академик',- Сталин встаёт и начинает свою обычную прогулку по кабинету.- вот пусть и готовит войска по новому, а бывшего командующего, товарища Корка, назначим начальником академии имени Фрунзе.

'Убирает на всякий случай с командной должности... и правильно, кто их там разберёт... а Ворошилов-то как рад'.

– Товарищ Сталин,- вступаю в разговор.- сегодня на вокзале по приезде из Минска мне доложили, что вчера на Центральном аэродроме была авария при передаче армейцам агит-самолёта 'Максим Горький'. Пострадали пятнадцать человек, один из них лётчик ЦАГИ сегодня утром умер. Среди пассажиров на борту находился Алексей Чаганов.

– Успел нажаловаться?- Раздражённо бросает Орджоникидзе.

– Пожаловаться ему, допустим, было затруднительно,- стараюсь не устраивать свару среди своих.- так как он только недавно в сознание пришёл.

Сталин останавливается и тяжелым взглядом смотрит на него. Серго не выдерживает и начинает рассказывать, изредко оглядываясь на меня.

'Как-то подозрительно всё это... кругом виноват умерший Благин... оказывается разбит один самолёт, а у другого сгорели два двигателя'.

Сталин поднимает трубку внутреннего телефона: 'Сначала Ягоду, затем Стецкого (зав. отделом пропаганды и агитации ЦК) и Мехлиса (главред 'Правды')'.

'Понятно, сначала проверка фактов, затем борьба за умы и сердца людей... какой контраст с Серго, у того борьба за честь мундира и всё'...

– Давай вместе поедем в больницу после заседания.- Примирительно толкаю Серго в бок...

Москва, Докучаев переулок 12,

Квартира Павла Ощепкова,