Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1
Шрифт:
Солнечно… Прошел легкий дождь… Нева, ее просторы — все монументально, незыблемо, и что бы еще ни «стряслось» — стой, родимый город! Будем биться… «Бей сатану, ударишь на Неве, отдастся на Дону», — уже есть бойцовская поговорка.
Взял тринадцать протоколов допросов немцев и тринадцать немецких иллюстрированных журналов.
Был у Веры Инбер; она усталая, озабоченная. Москва шумная. В гостинице «Москва» — Илья Эренбург, переутомленный, худой, плохо выглядит. Пишет, вечером едет в «Красную звезду» за новостями. Почти не бывает на воздухе… Сельвинский переживает керченскую
В Шлиссельбурге. Завод продолжает работать под минометным обстрелом, работают и дети(!), выполняют нормы. Все заготовляют на зиму травы, грибы, ягоды и пр. Сейчас некоторые меняют свои вещи на подмоченное зерно, которое достают с затопленных прошлой осенью барж.
7 августа 1942 года.
…Работал весь день: дал на пятнадцать страниц очерк-портрет командира подводной лодки И. Вишневского.
Обстановка. Мы удерживаем станцию Паново и Ям-Ижору.
Ожидается осадная немецкая артиллерия. Пленные показывают, что опять готовится наступление на Ленинград.
Потери противника в последних боях серьезны. Их 215-я дивизия выбита на 40 процентов.
На Карельском перешейке артиллерийский и минометный огонь…
В море — деятельность авиации, катеров и тральщиков. Подводные лодки работают хорошо. Одна лодка потопила два транспорта, из воды выловили капитана и матросов (финны).
В 5 часов 30 минут — снова в Музкомедии. Присматриваюсь к жанру, к труппе. Если придется делать пьесу, надо знать все обстоятельно.
Домой шел пешком… Каждый раз как особое, неповторимое — свиданье с городом. Августовский вечер. В Екатерининском садике (садике моего детства) много народа. Везде пышная зелень…
Марсово поле. Багряные пятна сквозь тучи за Петропавловским собором.
Мысли о С. К.
Поужинал: суп овощной (кусок пудинга оставил машинистке), чай с хлебом. Кормят последнее время несколько лучше…
8 августа 1942 года.
…Весь день писал очерк в «Правду». Надо дать снова синтезированный образ осеннего активного Ленинграда. Дал бои, ливни, впечатления последних дней. Мне кажется, очерк удался.
Звонила из Кронштадта С. К. Она хочет идти на катере в дозор. А. Зонин идет на подлодке в поход.
Крон и Азаров работают, у них много впечатлений от действий подводных лодок. Напишут ли они обо всем пережитом?
Сдан Армавир. Таким образом, таманско-новороссийско-краснодарское направление разобщено от направления Минеральные Воды — Грозный и пр. Майкоп, видимо, уже жгут. Надо уничтожить, чтобы не отдать нефть врагу. Я думаю, что в предгорьях немцев начнут останавливать.
Воронеж: наши наступают к западу от Дона.
Клетская: упорная оборона гвардии.
Котельниково: наши несколько пятятся.
…Илья Эренбург прислал мне свою книгу «Падение Парижа» с надписью: «Всеволоду Вишневскому от всего сердца». Написал ему несколько слов благодарности.
После
9 августа 1942 года.
Воскресенье.
Солнечно, тихо… Пролетели истребители… Отправил в Москву очерки о Карасеве и Вишневском. Сегодня отдыхаю.
Сводка. Упорные бои, наше наступление у Воронежа, есть успехи. Противник упорно нажимает от Котельниково на Сталинград, чтобы перерезать Волгу и прекратить нефтепоток из Баку, а заодно — вывести из строя сталинградские танковые и орудийные заводы. На Северном Кавказе бои (у Армавира, Кропоткина).
В 3 часа пошел в Ботанический сад. Встретил Веру Инбер с ее мужем — профессором Страшуном. Гуляли по саду, смотрели пальмовую оранжерею. Здесь в одну ночь после попадания бомбы погибли от мороза все уникальные пальмы. Колоссальный стеклянный павильон разбит. Мертво шелестят на ветру серо-рыжие сухие пальмовые листья. Некоторые срезаны осколками.
В оранжерее, где виктория-регия, тропически тепло. Дан пар. Ботаники вывели тропические цветы заново, и они начинают расти. Распускаются нежные розовые бутоны водяных цветов из свиты виктории-регии. Сама виктория-регия дала только первые листья. Влажный теплый воздух, солнце, запах зелени… Как странно…
В эти дни много мыслей о Западе, его цивилизации и отстраненно враждебном отношении к России, даже сейчас. В демократических массах есть к нам симпатия, тяга и пр., но в целом тот мир иной. Я очень почувствовал это в поездках по Европе. Теперь эти ощущения под выветрились, а забывать их опасно. Мы всячески обязаны знать Европу и США. Это наши соседи, и среди них есть враги и контрагенты. Отставание России можно ощутить еще во многом: потребление на душу, связь, транспорт и т. д. Чудовищное давление военной опасности долго не позволяло нам заняться всем сразу… В течение двадцати пяти лет не пройти все-таки вековых дистанций. Мы сделали неимоверно много, но впереди еще в десять раз больше задач и планов…
Голову сверлят мысли о причинах бед на Юге… В чем просчеты, недостатки наши?.. Имеют значение и персональные моменты: кто отвечает за Ростов и Новочеркасск?
К семи часам вечера поехали в Филармонию на 7-ю симфонию Шостаковича… Давно я не был в этом старом чудном зале. Ряд встреч. Первая часть симфонии потрясает. Это гениальное раскрытие хода врагов, поступи фашизма по Европе. Мелодия, ее нарастание, эта назойливая автоматически-ритмическая тема — даны необыкновенно. Люди были захвачены: потоки чувств, мыслей, слезы на глазах… Это — страшный 1941 год… Композитор услышал это, может быть, в осенние ночи, когда вал немцев подкатывался к Ленинграду. Есть еще несколько сильных частей, но после первой — впечатления не столь остры и душа уже так не отзывается. Финал помпезен, широк, но все это умозрительно, вне мировой драмы. Это еще будущее.