Ленивец
Шрифт:
Тревога нарастала с каждой секундой. В горле пересохло, снова выступили слезы.
– Да у ручья же. Напротив крыльца. Когда руки мыла.
– Нету там.
– Может, волки утащили? Они любят кости грызть...
– Следов тоже нету.
– Ну не мог же мешок сам...
Я икнул и замер на полуслове. В мыслях сразу нарисовалась картина уродливой мумии, вылезшей из мешка и потопавшей в дом, чтобы в темном углу подстеречь незадачливых путников и сожрать их мозги. С другой стороны, нежить
– Э-э-э... тогда птица унесла. Падальщик. Гриф какой-нибудь, или сова-трупоед.
– Не нравится мне это.
– Вздохнула.
– Руби быстрей, а я отнесу ельник в дом. Чего растопке пропадать?
– Подожди!
– Что?
– Это самое...
– Ну?
– Тут постой, а потом вместе сходим.
– Боги... как маленький. Надеюсь, в туалет водить за ручку не придется?
– Ха-ха. Вот схватит тебя тварь - узнаешь, как ерничать. И вообще - первое правило любого ужастика: нельзя разделяться...
– Работай. Скоро вернусь.
Я не чемпион по заготовке дров, но в тот момент обогнал бы любого лесоруба. Да что там лесоруба - бензопилу "дружбу". А в голове мыслишки-то роятся - одна страшнее другой. Ладно. Допустим, от мумии топором отобьюсь. Да и палочки на трухлявые кости хватит - искра и сгорят сразу. Самое поганое - мешок сто пудов сперла та же тварь, что запугала до смерти охотника. Все на это и указывает. Мы отлучились - а она тут как тут, подкрепилась на ночь.
Справился, схватил поленья и быстрым шагом к крыльцу, то и дело оглядываясь. Лиры нигде нет. Наверное, в доме. А если там уже тварь сидит, подругу доедает и меня ждет? Дверь-то не заперта, заходи, кто хочет.
Довольно глупая фраза "крикнул шепотом", но именно это я и сделал.
– Лира! Ты где?!
Тишина.
– Эй! Ау!
Никто не отозвался. Надо избу проверить, а колени так и трясутся. Зажег светлячка, поудобнее схватил топор. Тихо стало, аж в ушах звенит. И тут половица как скрипнет. Сердце рвануло из груди, в глазах потемнело. Думал все - Кондратий пришел.
Отдышался, приоткрыл дверь. Внутри вроде никого. Обошел все углы - в самом деле пусто. А если под кроватью?
– Зачем ей под кровать лезть? Вечно всякая дурь в башке вертится.
Вышел на крыльцо, снова крикнул:
– Лира!
Тишина. Тут уж затряслось все, не только колени. Захотелось запереться, спрятаться и не выходить до утра. Наверное, так охотник и помер. Напарник пропал, а ночью он увидел... что-то. И решил не выходить даже днем.
– Лира!
– Голос сорвался на хрип, словно в страшном сне. Когда орешь во всю глотку, а слышишь едва различимый шепот.
Так, отставить ссать! Я - Избранный! Меня чупокабрами не запугать!
Мля, ну зачем я вспомнил чупокабру. Перед глазами возникла та ужасающая фотка
Соберись, тряпка! Служанок драть - герой. А подругу спасать - жим-жим?
– Я не трус...
Докажи.
– Я смогу.
Действуй.
– Я спасу ее.
Ду ит!!
– А-а-а!!!
Голос вернулся. Я спрыгнул с крыльца и замахал обломком как Боярский шпагой, оставляя перед собой светящиеся полосы.
– Хочешь меня напугать? Иди сюда, ублюдок, мать твою, я тебя сам напугаю!
– Чего орешь?
Спутница вышла из леса, поправляя плащ.
– Ты где была?
– Под кустом.
– Что ты там забыла?
– Совсем глупый?
– А...
Страх сменился легким отвращением. Ведь это хвойный лес. Тут нет ни кустов, ни листьев. Б-р-р-р...
– Пошли в дом. А то всю жопу отморозила.
Да уж, не принцесса. Но почему-то я улыбнулся.
Пока Лира набивала печь хвоей, возился с засовом. Запершись, ткнул в растопку палочкой.
– Елочка, гори...
Сухой лапник быстро занялся, пропахшая тленом комната наполнилась терпким смоляным ароматом. Светло, тепло... аж на душе полегчало. Еще бы пожрать.
Лира зевнула.
– Ложись спать. Завтра весь день топать.
Кинул взгляд на потемневшие шкуры. На них отчетливо виднелся отпечаток тела. Оно медленно гнило и сочилось зловонной жижей, которая наверняка пропитала даже доски. И пусть все давно высохло, сама мысль лечь на ложе мертвеца вызывала тошноту.
– Лучше ты. А я посторожу.
– Да конечно. Заснешь как миленький.
– Думай, что хочешь, но я к тому гадюшнику и пальцем не прикоснусь.
– Неженка.
Посидели молча, глядя в огонь и размышляя о своем.
– Леня.
– М?
– Ты держишь слово?
– Стараюсь.
– Пообещаешь мне кое-что?
– Смотря что.
– Ты никогда не присягнешь Колбану. Даже если меня на ремни порежут. Обещай.
Скосил глаза - она смотрела прямо на меня с такой решимостью и серьезностью, что стало не по себе. Лиру при всем желании не назовешь миленькой, но никогда прежде не видел в ней столько непримиримой жесткости.
– Нет.
– То есть?
– Не обещаю.
– Почему?
– Какая разница?
– Подбросил поленце в пылающий зев.
– Большая. Можно сказать - мирового значения. Я не хочу стать болевой точкой, надавив на которую ублюдок добьется своего.
– Ты уже.
– Что уже?
– Болевая точка.
– В смысле?
– Я не смогу спокойно смотреть, как тебя мучают.
– С чего вдруг?
Пожал плечами.
– Не знаю.