Ленни Голд в поисках самого себя. Бхуми
Шрифт:
Ленни, закрыв глаза и затаив дыхание, слушал, а его ноги, казалось, становились корнями, тело – стволом, руки – кроной. Голые ветви покрывались почками, листьями, большими, сочными и зелеными, цветами, с насекомыми, спешащими собрать весь их нектар. Цветы становились плодами. Потом листья желтели, краснели, засыхали и слетали, исполняя на ветру свой последний танец. Плоды падали на землю и давали жизнь новым деревьям. На них вили гнезда другие птицы, на ветвях отдыхали и охотились пумы, обезьяны и змеи. Их рубили, из них делали дома, мебель, их сжигали, греясь и готовя пищу, превращали в золу для лучшего урожая. Это был красивый мир, где все живет своей жизнью, все излучает свой отличный от других, неповторимый свет. Все разговаривает, поет, любит и наслаждается.
Своими
Он видел, как смещаются огромные земные пласты, вызывая на поверхности цунами. Видел засыпанные песком или погребенные извергнутой лавой некогда процветающие города. И чувствовал боль Бхуми, до сих пор сохранившуюся в этих местах.
После таких погружений в стихию тишина заполняла Ленни с макушки головы, медленно, как тающий лед, стекала на глаза, на щеки и ниже, открывая его внутреннему взору через темя бесконечное черное небо с мерцающими звездами. Не было слышно биения сердца. Дыхание замедлялось настолько, что казалось, он вдыхал и выдыхал пьянящую прохладу родничком на макушке головы. И это был тот самый родник животворящей свежести, который выполнял свое изначальное предназначение.
Ленни чувствовал, что он – и земля, где сидел, и Земля в целом, и небо, и звезды, и прохладный ветерок, и мальчик одновременно.
Однажды учитель посмотрел на него не как на ребенка и ученика, а как на равного себе.
– Ты – молодец, брат.
Да, Ленни испытывал к нему братские чувства, но «учитель» в обращении к нему все-таки осталось. Так было проще.
Змеиный замок Шлангешлосс
Однажды ночью Ленни внезапно проснулся от отчетливого шипящего звука не то в голове, не то где-то возле и резко сел на кровати. Странный звук «Ууу», как будто его выдохнули через нос, не открывая рта.
Сердце бешено колотилось в груди, на лбу проступил горячий липкий пот. Он оглянулся на учителя, тот спокойно бесшумно спал на своем месте.
Оба ангела настороженно и удивленно вглядывались в мальчика. Они прекрасно знали о его чувствительности к тонкому миру, но сейчас. Ленни посидел, внимательно прислушиваясь к себе и вокруг, постепенно успокоился, восстановил дыхание, откинулся на спину. Но заснуть так и не смог.
Он поднялся с первыми лучами солнца, тихонько оделся, закинул в заплечную сумку пару яблок и кусок хлеба. Ему не хотелось будить учителя, чтобы предупредить о своем уходе. Как-то само собой решилось, что он скоро вернется, и отправился на прогулку.
Он уже давно не боялся потеряться. Разгуливая по Черному лесу, он забредал в его самые отдаленные, самые укромные уголки и наслаждался первозданностью земли. Птицы при его появлении щебетали веселее, и, казалось, пытались усладить его слух своим разнообразным пением, как будто знали, что ему понравится все. Звери не боялись его, подходили и доверчиво подставлялись ласковым рукам. Даже хищники иногда смиренно отдавали ему только сейчас пойманную добычу. Знали, что он не возьмет, но проявляли так свое уважение и признание его верховенства.
Вот и сегодня, он шел, абсолютно не думая, куда идет. То шагал быстро, чуть ли не бежал, смахивая руками с веток крупную росу. То медленно, задумчиво плелся, еле перебирая ногами, не поднимая головы, ничего не видя и не замечая, устремив взгляд внутрь самого себя. То внезапно останавливался и подолгу стоял на одном месте, что-то рассматривая или наблюдая.
Так он и набрел на давно заброшенное полуразрушенное строение, не то замок, не то крепость, не то поместье, задней стеной которого была серая плоская сверху скала. Она возвышалась метров на двадцать над густым лесом на маленькой равнине. Странное сооружение когда-то было надежно защищено со всех сторон: непроходимыми зарослями, скалой и крепостной стеной, на данный момент заросшей мхом, оплетенной корнями и ветвями
Ленни уже собрался было шагнуть из-под сени леса на поляну, как ангел остановил его легким прикосновением и показал рукой вперед. Мальчик стал внимательно вглядываться в ту сторону, куда указывал хранитель. Вдалеке скала, перед ней развалины, чуть ближе заросшая дорога, еще ближе – полуразрушенная стена, прямо под носом – поляна цветов, над которыми порхают бабочки. Но при более пристальном рассмотрении, они, оказалось, летали в определенном порядке.
Они сели, слились с цветами, вспорхнули ввысь, перенеслись в другое место, сели, опять поднялись, покружились, образовали круг. И только тут он понял, что надо смотреть пристальнее именно на них. Теперь он знал, на чем сосредоточить все свое внимание. И тут он увидел… прозрачные силуэты, движения которых задавали ритм и рисунок порханию бабочек. Так… осталось затаить дыхание. Силуэты приобрели явно женские очертания. Еще чуть-чуть. Очертания приобрели образ милых юных босоногих созданий, одетых в свободные, ниспадающие до щиколоток, струящиеся одежды всех оттенков зеленого, прозрачные настолько, чтобы не скрывать силуэт тела, но не настолько, чтобы привлекать внимание к анатомическим деталям. Их украшали венки и гирлянды из душистых свежесорванных цветов. Они танцевали под отчетливо слышимую мелодию ветра, напоминающую звуки флейты, в которую гармонично вплеталось пение птиц и ритмичный пульс земли.
Они знали, что за ними наблюдают, но не прятались, позволяя наслаждаться своей грацией, легким изяществом движений, невесомым парением над поверхностью земли в такт музыки. Их танец дополнялся кружением бабочек, которые то вились вокруг них правильным кругом, то вращались по спирали, то взрывались красочными фейерверками, завораживали, заставляли замирать дыхание от восхищения.
Заливаясь смехом похожим на переливы серебряных колокольчиков, прозрачные девушки окружили Ленни, пошли вокруг него хороводом, заполняя воздух легкой радостью, свежестью и насыщенным ароматом лесных цветов. И вдруг они исчезли. Сказка, да и только.
Бабочки, рассыпавшись по поляне яркими мерцающими на солнце точками, опять стали порхать, как ни в чем не бывало, каждая в собственном ритме повседневных забот. В многоголосье птиц больше не слышалось единой мелодии. Музыка флейты рассыпалась на отдельные звуки. Ветер снова разговаривал с каждым деревом на свой лад, который задавала крона и форма листьев, опять порознь обхаживал и обласкивал каждую травинку и листик.
Было так красиво и… опасно… Ленни насторожился, прислушиваясь к себе и своим ощущениям.
Что? Что не так? Поляна? Аромат трав бил в голову, дурманил, но дурманил как-то приятно. Стена? Да, может быть… она могла бы развалиться от древности и разрушений, причиненных корнями деревьев, при легчайшем прикосновении. Ну… нет… не то… Замок? Нет. Значит надо туда наведаться. Тогда что? То, что за стеной? О да. Тем более любопытно! Взглянуть бы хоть одним глазком, что бы это могло быть. Просто взглянуть! Ну, чтобы знать. И все.
На подходе к стене, обогнув низкорослые кусты, Ленни почувствовал, что шагнул в пустоту, и, широко взмахнув руками, повалился в невидимый из-за зелени ров. Ангел вовремя схватил его за ремень. Ленни немного висел, раскачиваясь, ногами вверх, в нескольких сантиметрах от остро заточенных колов из нержавеющей стали. И широко раскрытыми глазами рассматривал двухметровое по ширине V-образное защитное углубление с плотно установленными на дне оплетенными паутиной металлическими кольями. Когда-то на них были нанизаны человеческие и лошадиные тела, а теперь их кости толстым белым слоем покрывали днище.