Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
Шрифт:
— Легкий? — снова не расслышал Гаузен. — Какой же ты легкий? Даром, что мяса не ешь, а весишь как теленок!
— Почему это я тяжелый? Да я весь день на голодный желудок, — оправдывался Ленон.
— Сам ты ублюдок! Я тебя спас, а ты меня поносишь как вшивого пса! — опять не разобрал Гаузен и вышел из себя. Он встал в боевую стойку, выставив кулаки на уровне лица и начал ими размахивать.
— Да с кем ты разговариваешь? Я такого не говорил! — затравленно начал озираться Ленон. Тут он понял, что его спутник по-прежнему ничего
— Пощады! Ты просишь пощады! То-то же, — смягчился Гаузен, раскатав пальцы из кулаков обратно. — Вообще-то иногда вызволенные из беды целуют в знак благодарности своим спасителям ноги, но что я изверг какой? Я вообще не люблю, чтобы мужчины у других мужчин чего-то там целовали, пусть даже это сапоги, — при слове «сапоги» Гаузен рефлекторно посмотрел под ноги, и увидел, что на земле белеют какие-то осколки, которые он поначалу принял за кости поганца. Но Ленон успел припрятать их под своей ступней, в надежде потом собрать их и как-нибудь склеить вместе.
— Гаузен, ты, похоже, плохо слышишь! — попытался отвлечь своего спасителя Ленон и показал указательными пальцами на свои уши.
— Я вообще ни свистка не слышу. Уже даже и не знаю, кем хуже быть, глухим или глупцом? — сердито пожаловался Гаузен.
— Надо как-то вытащить эти затычки из ушей, — сочувственно посоветовал Ленон, не обратив внимания на намек, и сделал знак, будто выдергивает что-то из ушей. — Быть может, надо сходить ко врачу? — Ленон хотел изобразить последние слова жестом, но ничего не смог выдумать и просто потряс кулаком в воздухе.
— Ты чего это тут выдумал? — возмутился предложением Гаузен, снова приняв слова за что-то неподобающее. — Сейчас совсем не время для этого! Позже этим займешься! Пора убираться отсюда, а не то скоро совсем стемнеет. Пошли лучше в гостиницу, я есть хочу, — и Гаузен зашагал прочь со свалки. Ленон поплелся следом, радуясь, что его сегодняшние неприятности подошли к концу. Он заметил, что у его спутника новый клинок, и ему не терпелось обо всем разузнать, но в силу глухоты Гаузена это представлялось весьма затруднительным. Но все же он решил попросить друга об одном одолжении и постучал его по плечу. Гаузен обернулся.
— У тебя есть с собой попить, — тут Ленон сделал губы трубочкой и приложился кулаком ко рту.
— Да что с тобой стряслось сегодня? — не понял Гаузен, снова подумав не пойми что. — Это на тебя поганцы так повлияли? Ну и нелюди же они!
Но, приглядевшись к пересохшим губам напарника, он понял, в чем дело.
— А, водички захотелось… — протянул Гаузен флягу. Ленон тут же начал выкачивать содержимое сосуда так жадно, что, казалось, даже у удава, заглатывающего кролика, не получилось бы лучше.
— Эй-эй, мне-то оставь! — попытался охладить пыл спутника Гаузен, который сделал небольшой крюк на обратном пути, чтобы наполнить фляжку из ручья. — Ладно, — махнул рукой Гаузен. — В таверне
Уже в гостинице Ленону с Гаузеном пришлось изрядно повозиться — затычки, казалось, встали намертво и не поддавались. Наконец, заглянув в Книгу Знаний, Ленон нашел самый простой способ. Нужно было просто чихнуть, но в самый последний момент заткнуть рот и нос.
— Гаузен, а кто это был? — спросил про нападавших Ленон, воспользовавшись тем, что его спутник вернул себе слух.
— А это, Ленон… местная интеллигенция, — вспомнил мудреное слово Гаузен.
— В каком смысле? — испугался юноша и подумал, что если уж здесь такие интеллигенты, то что же говорить про совсем одичавших представителей.
— В смысле, их тоже все презирают, и они плохо друг с другом ладят, — пояснил Гаузен. Он вспомнил, что этим словом его бывший сокамерник Волжанин называл тех, кого постоянно ругал и винил во всех бедах. Видя, что Ленон все равно не понимает, Гаузен перешел на местную терминологию:
— Это поганцы, Ленон. По-ган-цы.
Ленон раньше, конечно и подозревал, что название не всегда соответствует тому, что предмет представляет собой в действительности, но в этом случае он убедился скорее в обратном.
— Это мутанты? — все же решил уточнить он.
— Я бы на твоем месте так резко не выражался, но своему названию они соответствуют, — ответил Гаузен. — Да ты сам же видел. Мелкий, подлый, с сероватой кожей… Одно слово — поганец! Зубы некрупные, но острые — у одних как иглы, у других — будто кинжалы, да и когти у них тоже лишний раз не попадись!
Услышав столь полезную информацию о неизвестном ранее человечеству биологическом виде, Ленон достал блокнот и захотел записать услышанное.
— На твоем месте я бы экономил бумагу, — посоветовал Гаузен. — Она у нас на вес золота.
— Но ведь золото тяжелее бумаги! — ляпнул Ленон, не зная, что на это возразить.
— Ленон, ты не мог бы не умничать хотя бы пару мгновений! Тем более поганцы умных любят. От мыслей мозг вкуснее становится, — пояснил Гаузен и будто рупор приложил ладонь ко рту. — Эй, поганцы, возвращайтесь! У моего друга мозги вкусные, как бесплатный торт!
— Ты хотел сказать «бисквитный»? — несмотря на испуг, вновь не удержался и поправил Ленон.
— Да откуда тебе знать, что я хотел сказать? Что ты вообще знаешь о поганцах? Ты их один раз в жизни видел, и то свысока, — возмутился Гаузен и припомнил кое-что еще:
— Самое главное — они покрыты слизью, которая приманивает мух. А у пещерных поганцев слизь еще и светится в темноте, привлекая мотыльков. Но воняет она в обоих случаях ужасно. Да как ты сам вообще не почувствовал?!
— Принюхиваться некультурно, — попытался оправдаться Ленон, который сам после отсидки на помойной куче отнюдь не благоухал. Тут Гаузен, видимо, решивший рассказать о поганцах все что знает, припомнил еще одну историю: